Странно, что Амелия явилась в Белгрейв одна, без Элизабет. Прежде такого не бывало. Интересно, что привело ее в замок? Уж конечно, не желание увидеться с Грейс. Возможно, на самом деле Амелия хотела видеть Томаса, а тот, как подозревала Грейс, так и не вернулся домой.
Она торопливо сбежала вниз по лестнице и свернула в коридор, ведущий в парадную гостиную.
Не успела Грейс пройти и десятка шагов, как кто-то схватил ее за локоть и втащил в боковую комнату.
– Томас! – воскликнула она. Это действительно был Уиндем, осунувшийся, изможденный, с ужасным багровым кровоподтеком под левым глазом. Грейс никогда не видела его таким растерзанным. Она потрясенно оглядела неряшливую одежду герцога. Сорочка его измялась, галстук исчез, а растрепанные волосы мало походили на модную прическу «а-ля Брут».
Сказать по правде, эти космы едва ли вообще можно было назвать прической.
Покрасневшие глаза смотрели устало и настороженно.
– Что с вами случилось?
Приложив палец к губам, Томас закрыл дверь.
– Вы ожидали увидеть кого-то другого? – спросил он вместо ответа, и щеки Грейс порозовели от смущения. Действительно, когда сильная мужская рука сжала ее локоть, она решила, что это мистер Одли снова пытается ее поцеловать.
Испытав разочарование оттого, что вместо мистера Одли увидела перед собой Томаса, она смутилась еще больше. Ее щеки запылали сильнее.
– Нет, конечно, нет, – поспешно проговорила Грейс, но Томас почти наверняка почувствовал, что она лжет. – Что произошло? – Окинув быстрым взглядом комнату, она убедилась, что, кроме нее и Томаса, там никого нет.
– Мне нужно было поговорить с вами прежде, чем вы увидитесь с леди Амелией.
– О, так вы знаете, что она здесь?
– Я сам ее привез.
Грейс изумленно округлила глаза. Вот так новость. Томаса не было всю ночь, и вот он является, помятый и потрепанный. Она покосилась на часы у стены. Двенадцати еще не было. Когда Томас успел забрать Амелию? И где?
И зачем?
– Это длинная история, – поморщился Томас, явно желая положить конец расспросам. – Достаточно будет сказать, что вы были в Стэмфорде нынче утром и пригласили Амелию в Белгрейв. Собственно, об этом она вас предупредит сама.
Брови Грейс удивленно поползли вверх. Если Томас просит ее солгать, то, надо полагать, причина достаточно веская.
– Томас, слишком многие хорошо знают, что я не была утром в Стэмфорде.
– Да, но мать Амелии не принадлежит к их числу.
Грейс не знала, ужасаться ей или восхищаться. Неужели Томас скомпрометировал Амелию? Зачем бы еще им лгать ее матери?
– Томас… – начала она, не зная, как подступиться к этой деликатной теме. – Мне кажется, я должна сказать вам… я уверена, после стольких лет ожидания леди Кроуленд была бы счастлива узнать…
– О, ради Бога, это совсем не то, о чем вы подумали, – пробормотал Томас. – Амелия помогла мне добраться до дома, когда я был… – Он заметно покраснел. Покраснел! Томас! – Был пьян.
Грейс пришлось закусить губу, чтобы не улыбнуться. Какое замечательное зрелище – герцог Уиндем утратил обычную сдержанность и невозмутимость.
– Весьма любезно с ее стороны, – немного чопорно проговорила Грейс, но ее тон не обманул Томаса. Он сердито набычился, отчего Грейс стало еще труднее сохранять серьезность. Она закашлялась, едва сдерживая смех. – А вы не думали… э-э… привести себя в порядок?
– Нет, – огрызнулся Томас. – Мне нравится выглядеть неряшливым болваном. – Грейс невольно вздрогнула, задетая его резким тоном. – А теперь послушайте, это важно, – решительно заявил герцог. – Амелия повторит вам то, что я уже сказал, но вы не должны рассказывать ей о мистере Одли.
– Я никогда бы этого не сделала, – выпалила Грейс. – Это не мое дело.
– Хорошо.
– Но леди Амелия захочет узнать, почему вы…
«О Господи, как бы выразиться повежливее?»
– Вы не знаете почему, – твердо отрезал Томас. – Так и скажите. С чего бы Амелии подозревать вас в том, что вы посвящены в мои тайны?
– Она помнит, что я считаю вас другом, – объяснила Грейс. – А кроме того, я здесь живу. Слуги все замечают. Амелия не обманывается на этот счет.
– Вы не служанка, – проворчал Томас.
– Нет, служанка, и вам это известно, – усмехнулась Грейс. – Единственная разница в том, что мне дозволяется носить одежду покрасивее да иногда беседовать с гостями. Но уверяю вас, до меня доходит абсолютно все, о чем судачат в доме, все сплетни и слухи.
Несколько мгновений Томас молча смотрел на Грейс, как будто ждал, что она вдруг рассмеется и скажет: «Я пошутила». Потом хмуро пробормотал себе под нос что-то явно не предназначенное для женских ушей (Грейс не прислушивалась – бродившие по дому слухи подчас бывали довольно сомнительными, но никак не скабрёзными).
– Ради меня, Грейс, – попросил Томас, пристально глядя девушке в глаза. – Пожалуйста, просто скажите Амелии, что вы не знаете.
Его смиренная просьба напоминала мольбу. Это было так непривычно, что Грейс стало не по себе.
– Конечно, – быстро проговорила она, не зная, куда девать глаза от смущения. – Даю вам слово.
Томас коротко кивнул.
– Амелия ждет вас.
– Да, да, конечно. – Грейс бросилась к двери, однако, взявшись за ручку, нерешительно замерла. Порывисто обернувшись, она снова посмотрела на Томаса. Он был сам не свой. Едва ли стоило его в этом винить, за последние два дня ему пришлось пережить слишком многое. И все же при виде его изможденного лица у Грейс сжалось сердце. – Все хорошо? – осторожно спросила она и тут же пожалела о своих словах. Лицо Томаса исказилось, казалось, он вот-вот рассмеется или разрыдается. Ни того ни другого Грейс не хотелось видеть. – Можете не отвечать, – пролепетала она и выбежала из комнаты.
Глава 12
После долгих блужданий по коридорам замка Джеку удалось наконец найти спальню. Было еще довольно рано, и если бы не решимость во что бы то ни стало позавтракать вместе с Грейс, он бы благополучно спал в этот час. Джек улегся на кровать поверх покрывала, собираясь немного вздремнуть, но, к его удивлению, сон не шел. Это было чертовски досадно. Джек с малых лет гордился своей способностью засыпать, едва голова касалась подушки. Этот счастливый дар пришелся как нельзя кстати во время службы в армии: солдату никогда не удается выспаться всласть. Джек пользовался любой возможностью, чтобы немного подремать. Приятели вечно завидовали ему: он частенько умудрялся улучить момент, прислониться к дереву, закрыть глаза и проспать минуты три.
Но на этот раз заснуть не удавалось, хотя вместо жесткого узловатого дерева его спина касалась самого лучшего матраса, какой только можно было купить за деньги.
Джек закрыл глаза, как обычно, раз-другой медленно вздохнул и… ничего. Все его мысли были заняты Грейс.
Он мог бы сказать, что мисс Эверсли неотступно преследует его, как навязчивое видение, но это было бы неправдой. Не ее вина в том, что он оказался так глуп. Дело было даже не в том, что он отчаянно желал Грейс (хотя это обстоятельство тоже изрядно ему досаждало). Он не мог выбросить Грейс из головы, потому что не хотел этого делать. Прекратив думать о Грейс, он непременно начал бы думать о других вещах. Например, о герцогском титуле, который, вполне возможно, ему предстояло унаследовать.
Вполне возможно… Ба! Джек не сомневался в своих правах. Его родители состояли в законном браке. Нужно было лишь свериться с приходской метрической книгой.
Он зажмурился, пытаясь побороть благоговейный ужас, охвативший его при мысли о герцогстве. Ему бы следовало солгать, сказать, что его мать с отцом не были женаты. Но, черт возьми, откуда ему было знать, к каким последствиям приведет его неосторожное признание? Никто ведь не предупредил его, что ему на голову собираются водрузить герцогскую корону. Вдобавок он был дьявольски зол на похитившую его герцогиню и на мерзавца Уиндема. Проклятый наглец брезгливо оттопыривал губу, поглядывая на него, словно тот – мусор, который следует замести под коврик.