Через год, после окончания их договора, она должна уйти самой собой. Она должна уйти сильной. Не бедной, сломанной, страстно желающей мужчину, которому она была нужна лишь для мести.
— Спасибо за твое доброе предложение, — сказала она, вкладывая избыток презрения в «доброе» так, чтобы он не мог ошибочно истолковать, что она на самом деле думала о его предложении, — но я пас. Ты, кажется, упускаешь тот вопиющий факт, что, если бы не события, которые ты привел в действие, меня бы не было в твоем доме, отлученной от моей семьи, с жизнью, распиханной по чемоданам. Так что извини, я не хочу опираться на тебя.
Лукас изучал ее одно долгое мгновение, в его внимательном взгляде невозможно было прочесть каких-либо эмоций. В конце концов, он оттолкнулся от стены и выпрямился, его рука покинула ее лицо.
И, черт побери, ее тело или эта жалкая потребность — или и то, и то — жаждали схватить эту руку и вернуть на ее лицо.
— Если ты изменишь свое решение, моя спальня дальше по коридору.
И, прежде чем она могла заверить его, что ему не стоит ждать стука в дверь, он удалился. Оставив ее в одиночестве, переживающую, отчаявшуюся. И испуганную.
Потому что она выиграла эту битву, но не могла избавиться от неизбежного ощущения, что он выиграет эту войну.
Глава 8
— Какого черта? — Лукас вышел из лимузина «Мерседес Роллс-ройс» и уставился на трехэтажное кирпичное здание. Он перевел взгляд на Джеймса, своего водителя. — Ты уверен, что это верный адрес?
Джеймс кивнул.
— Да, сэр.
Лукас опять посмотрел на здание, занимавшее незначительную часть квартала на Вашингтон-Стрит района Оук-Сквер в Брайтоне. Потрепанные кирпичи, стекло, и белые ставни здания создавали яркий контраст с более современным фасадом, расположенных по соседству с пиццерией и супермаркетом, делая здание еще более старым на вид, но... и изысканным. «Молодежный центр Майи Анджелу для девочек». Черная табличка с тяжелыми золотыми буквами придавала ему величавую ауру. Словно вдова, которая продолжала высоко держать гордую голову, вызывая у людей чувство уважения.
Так чем же, черт побери, занималась его невеста, и по совместительству уже неделю как соседка, в общественном центре Брайтона?
— Я сейчас вернусь, — сказал он водителю, устремляясь по тротуару к цементным ступенькам.
Как только он потянул на себя широкую дверь, его окутал аромат лимонного воска и клея, переплетаясь с ноткой хлорки, возвращая его в те дни и вечера, которые он провел в молодежном центре его района в Чикаго. Когда он только прибыл в незнакомый город, где его запихнули в новую семью, состоящую из дяди — единокровного брата его отца — которого он никогда до этого не встречал; центр с огромной баскетбольной площадкой, спортзалом и бассейном стал для него настоящим подарком судьбы... его убежищем. И не только из-за разнообразных мероприятий, позволявших ему избавиться от печали и гнева.
Тихое, но преданное присутствие Майкла, консультанта по работе с подростками, дарило ему пространство и спокойствие в самый разгар эмоционального шквала, который Лукас переживал. Майкл стал его первым настоящим другом в Чикаго, до Эйдана. До сегодняшнего дня они поддерживали связь, ходили вместе обедать и играли в баскетбол, когда Лукас приезжал домой. Черт, что бы было с ним сейчас без Майкла, который помог найти выход его гневу и скорби?
В тюрьме. Или где похуже.
Лукас скривился. Проклятье. Откуда возникли эти мысли? Он вернул свое внимание к длинному коридору, в котором находился, отвлекаясь от тех первых, темных недель на новом месте пятнадцать лет назад. Продвигаясь по холлу, он заметил несколько картин, вывешенных на стенах. Наброски и изображения пейзажей — некоторые из них были достаточно красивыми — и проекты о знаменитых жительницах Бостона: Эбигейл Адамс, Бетт Дэвис, Сьюзан Б. Энтони и... Он склонил голову набок и улыбнулся. Фэйт из «Баффи — истребительницы вампиров»? По всей видимости, он был не единственным фанатом ее задиристой героини.
— Могу я вам чем-нибудь помочь?
Лукас оторвался от изучения первых леди, актрис, суфражисток и охотниц на вампиров и наткнулся на пристальный взгляд невысокой женщины средних лет. Он едва подавил инстинктивный порыв, заикаясь, выдавить объяснение. Проклятье, она напоминала его учительницу английского из старшей школы. Та женщина, будучи очень строгой и обладая стальным взглядом, была крайне пугающей. У этой же были карие глаза, а не серые, и гладкая кожа оттенка карамели вместо бледной, тонкой кожи мисс Грегори, но их объединяла грозная аура.