— Мы можем обсудить, как много женщин у меня было. Мы можем обсудить, как много из них были совершенно безликими, и как бы я хотел, чтобы таковых было больше. Мы можем обсудить, что мне нравились некоторые, но я, ни одну не любил, — она обернулась и увидела его там же, где и оставила, руки в карманах брюк, тяжелый взгляд зафиксирован на ней. — Мы можем обсудить все эти вопросы. Позже. Сейчас мне нужен ответ на мой вопрос. Потому что прямо сейчас только это удерживает меня здесь, на месте, от того, чтобы отправиться в дом твоего отца и свернуть его неблагодарную шею.
Лукас приблизился, напомнив ей о большой, темной камышовой кошке на охоте. Здравый смысл и инстинкт самосохранения кричали ей отойти, но опыт велел остаться на месте. Как и любой хищник, чувствующий страх, он использует свое преимущество, воспользуется ее слабостью. Ее слабость в предательской реакции на его близость, его аромат. Его слова. Его прикосновение. Особенно его прикосновения.
— Почему у меня есть ужасное подозрение, что ты веришь той ерунде, которую он нес в своем офисе?
Она опустила свой взгляд на сильную колонну его шеи. В какой-то момент поездки домой он снял галстук и расстегнул верхнюю пуговицу. Смуглая, гладкая кожа туго натянутая на мощном выступе его ключиц, и она изучала полосу плоти, как если бы на ней были нанесены все туманные ответы к Вселенной. Все, что угодно, только бы избежать его взгляда, проникающего очень глубоко.
— Каролина лишь высказала вслух то, что другие люди думают, — ответила она мягко. — Что ты женишься на мне только из-за моей фамилии, чтобы подобраться ближе к моему отцу и его связям, — вдохнув, она подняла голову. И почти опять решила отступить, опаленная бирюзовым пламенем, обращенным к ней. — Как и я, они, скорее всего, видели женщин, с которыми ты встречался. Ни одна из них не похожа на… — она приостановилась — …меня. Игра во влюбленность необходима, но не все поверят, что в твоей внезапно вспыхнувшей любви нет финансовых мотивов.
Она расправила плечи, вздернула подбородок. Для всего мира гордость, может, и считается грехом, но для Блэйков это достоинство. Необходимость. А прямо сейчас и единственное, что у нее осталось.
— Твоя цель — унизить моего отца лично и в бизнесе. Миссия наполовину завершена. К моменту нашей свадьбы на следующей неделе твоя вендетта осуществится. Важно ли кому или во что я верю? Изменит ли это твое мнение об этой помолвке? Этой свадьбе?
— Нет.
Незамедлительный, резкий ответ не должен был выбить воздух из ее легких. Лукас никогда не лгал ей о своих планах и ее роли в них. Его гнев по отношению к ее отцу трансформировался в ненависть. Его мотивы выступали за границы денег и общественного признания. Что? Неужели она ожидала, что он быстро свернет свою кампанию по мести и шантажу из-за ее чувств? Она почти рассмеялась. Это потребовало бы поместить ее желания, потребности и сердце перед его собственными планами. Но никто — даже ее родители — никогда этого не делали.
— Спокойной ночи, Лукас.
Она отвернулась, внезапно почувствовав усталость. Вес его пристального взгляда толкал ее в спину, заставляя желать укрыться от него. Завтра, когда защитный слой на ее эмоциях не будет таким тонким, почти прозрачным, она сможет посмотреть на него опять. Но не сегодня...
Твердая, плотная стена мускулов прижалась к ее спине, выбивая воздух из ее легких. Лишь крепкое объятие руки, обтянутой черным рукавом, не дало ей упасть. Жар лизнул ее спину и шею.
— Ты права, — промурлыкал Лукас в ее ухо, нежным тоном, противоречащим руке, обхватывающей ее талию... и твердой, толстой эрекции, прожигающую сквозь слои одежды. Она погрузила зубы в нижнюю губу, сдерживая стон и похотливое желание опуститься на эту стальную длину. — У меня никогда не было женщины, как ты. Они были безликими, безымянными, ничего не значащими для меня, но ты... Я не могу изгнать тебя из своего разума. Дорогая, секс был неплох прежде, но ничто не сравнится с этой чертовой примитивной потребностью, которая изводит меня денно и нощно. А ведь я еще даже не побывал внутри тебя. Один поцелуй, Сидней. Один поцелуй. Я не чувствовал, как ты трепещешь подо мной, ты еще не обвивала меня руками и ногами. И черт меня побери, если я не хочу этого. Нет, не делай так, — прошептал он. Ослабляя хватку на ее талии, он коснулся большим пальцем ее губы и высвободил ее из прикуса. — Так-то лучше, — он хмыкнул, потирая нежность ее плоти. — Позволь мне...
Он медленно запустил пальцы под ее пучок, возможно, давая ей время оттолкнуть его или разорвать объятие. Ее аккуратно уложенные волосы, распустились и расплелись под его пальцами, скользящими по ее голове, и он мягко оттянул ее голову. В этот раз она не смогла сдержать стон. Он выскользнул по своей собственной воле.