— Оставь так, — велел он. Ее глаза встретились с его, широко раскрытые, ошеломленные. Вдохнув, он смягчил жесткий тон своего требования. — Оставь так, — пауза. — Пожалуйста.
Не дожидаясь ее согласия, он вышел из комнаты, прежде чем нарушил свое обещание не касаться ее.
***
— Не знаю, чего я ожидала. Кондо в нью-йоркском небоскребе. Солнечный калифорнийский пляж. Но не это.
Ее волосы развевались на свежем ветре, гуляющем в его домике на острове Бэйнбридж в заливе Пьюджет-Саунд, — такое неуважительное название для такой большой постройки, в которой могли спать около десяти человек, но сохраняющее уют. Сидней послала ему улыбку через плечо.
— Здесь прекрасно, Лукас.
Лукас кивнул, и сунул ей в руки чашку свежезаваренного кофе, его голосовые связки моментально замерли при взгляде на эту улыбку. Расслабленная, милая, беспечная. С тех пор, как они встретились, чаще всего ему доставалась вежливая, отстраненная и желающая ему путешествия в ад версия. Единственный раз, когда он видел довольную, открытую улыбку, был на их первом совместном ужине.
Черт. Как он мог скучать по тому, что видел лишь раз?
— Спасибо.
Он поднес собственную чашку к губам и сделал глоток, вдыхая аромат зерен, смешавшийся со свежим, прохладным ветром, набегающим с темной воды, окружающей остров Бэйнбридж. С нашествием сумерек, спешивших наступить, как ребенок, бегущий домой, чтобы успеть до того, как зажгутся фонари, погода бабьего лета, которой они наслаждались с прибытия в штат Вашингтон семью часами ранее, стала холодать. Но она все стояла в патио, облокотившись на перила, одетая в толстый вязаный свитер кремового цвета, узкие джинсы, которые заставляли его член ныть, как маленького ребенка, и сапоги по колено.
— Уверена, что не хочешь пойти внутрь? Обед почти готов, — когда Лукас выходил из дома, его повар добавлял жареной утке завершающие штрихи, и восхитительный аромат последовал за ним и наружу.
— Еще пару минут?
Она попробовала кофе и мурлыкнула, ее ресницы опустились, пока она смаковала напиток. Он уставился на ее рот, на удовольствие, расцветающее на ее лице, и отвернулся. Он либо должен прекратить смотреть и представлять, что такое выражение у нее и во время секса, либо же нарушить обещание. Черт. Обещание.
— Мне нравится здесь. Горы. Вода. Тишина, — она склонила голову. — Почему ты купил дом здесь? Я могу представить тебя в экзотических, беспокойных, шумных городах, но здесь? — она еще раз глянула на частный пляж, уходящий в залив, и на возвышающуюся за ним впечатляющую и величественную гору Рэйнир, окруженную милями величавых деревьев. — Никогда бы не подумала.
Он ответил не сразу, а изучал ее обращенное к небу лицо, сочтя это безопасным. Упругие кудряшки медового и коричного цвета обрамляли ее щеки и челюсть. Не в силах остановить себя — и, не желая этого — он ухватил одну спиральку и обернул вокруг пальца, нежно потянув. Похоже, у него легко могла развиться одержимость этими густыми прядями. Он уже представлял их разметавшимися на его обнаженной груди и животе, на его бедрах. Его хватка усилилась.
— Давай заключим сделку, — предложил он. — Я отвечу на твой вопрос, если ты честно ответишь на мой.
Она пристально посмотрела на него, маленькая морщинка пролегла меж ее бровей, Сидней будто пыталась разгадать ловушку, заключающуюся в его предложении. Наконец, она кивнула.
— Идет. Ты первый.
Отпустив ее локон, он сделал шаг назад и оперся локтем на перила. Он уже было открыл рот, но слова не шли с его языка. Такие моменты откровений никогда не давались ему легко... Ошибочка, они вообще ему не давались. Но первым правилом бизнеса было спрос и предложение. И, если он хотел, чтобы Сидней дала ему немного правды, то ему следовало дать кусочек самому, не важно, как громко и твердо разум приказывал ему держать рот на замке. Знания — сила, а люди не могли использовать их против него, если он ничего и не сообщит им.
— Когда я был ребенком, еще в Чикаго, я мечтал о таком месте, — начал он тихо. — У моего дяди был маленький, тесный домишко в Южной части (прим.: район Чикаго). Он им очень гордился — и было за что. Он купил его за собственные деньги, заработанные потом и кровью, содержал в безупречной чистоте, но комнаты были размером со шкаф, а наш дом окружали заброшенные соседские дома, которые были так близко, что я мог слышать мысли других людей... — он тяжело вздохнул. — Иногда мне казалось, что я задыхаюсь. Тону в людях, шуме, — бедности. — Я всегда мечтал о горах. Я купил эту виллу одной из первых, когда компания стала приносить значительный доход. Здесь я могу, — он замолчал на секунду, — дышать. Эта вилла — частное открытое пространство. Сюда я приезжаю, когда мне нужна передышка.