Он отрывисто кивнул.
Опустившись в кресло, она достала первую статью и взялась за чтение. Спустя двадцать минут она успела изучить все три вырезки и просмотреть другие бумаги в папке. Фотографии мужчины и женщины — Роберта и Джессики Эллисон — с маленьким мальчиком. Еще несколько вырезок о Джессике со страниц о светской жизни. Свидетельство о смерти Роберта — умер от огнестрельного ранения в голову. Будучи ярой фанаткой сериалов CSI и Анатомия Грей, она поняла, что значит этот термин. Выстрел из пистолета. Свидетельство об официальной смене имени Брендона Эллисон на Лукас Оливер.
О Боже.
Она подняла голову и встретила его суровый взгляд. Ничто из только что прочитанного ею не было общеизвестной информацией. После их первой встречи она прошерстила интернет в поисках информации о Лукасе Оливере. Но личность его отца и самоубийство, его мать, ее смерть, его настоящее имя — о Боже, его настоящее имя — не возникли ни в одном из результатов. Что?.. Почему?..
— Почему ты показываешь это мне? — прошептала она, с трудом выдавливая вопрос из напряженных голосовых связок.
Он невесело усмехнулся.
— Сегодня мне напомнили о возможности рисковать. Поступив так со своей матерью, ты пошла на огромнейший риск. Отторжение. Если ты можешь, то и я могу, — он кивнул на папку. — Это моя ужасная, голая правда. Вот почему я приехал в Бостон. Вот почему я такой, какой есть.
И все же статьи были всего лишь частью истории. Они рассказали о трагедии и смерти его родителей. На фотографиях были запечатлены мгновения, теперь навсегда замороженные во времени. Свидетельство открывало обезличенные зафиксированные факты.
Сидней положила папку на стол.
— Расскажи мне, — прошептала она.
Он остался стоять, подпирая плечом оконную раму, выражение его ярких глаз было отстраненным и твердым как алмаз, губы сжались в суровую линию. Его большое тело напоминало статую, негибкую и неподвижную.
— Мои родители никогда не были, что называется, счастливо женаты. Мой отец души не чаял в матери, любил ее до умопомрачения — возможно, и одержимости. Но она не любила его до такой же степени. Он был старше больше, чем на десять лет, и вскоре ей надоело проводить время дома со стариком, я слышал, как она частенько бросала это в ходе ссор. Она заводила романы на стороне — это было ее любимым хобби наравне с шопингом. А мой отец закрывал глаза на ее наглую неверность. Пока не произошло предательство, которое он не мог игнорировать.
Его поза и интонация не изменились, но все же она почувствовала перемену в нем. И она постаралась подготовить себя к его откровению.
— Мне было четырнадцать. В тот день из-за простуды я не пошел в школу. Мне надоело сидеть в своей комнате, и я спустился на кухню перекусить, тогда и услышал их ссору в кабинете. Ничего необычного в этом не было, разве что был всего лишь час пополудни. Отец никогда не возвращался с работы так рано. Помню, как остановился у приоткрытой двери, подслушивая, мой живот болел. Но не из-за болезни. Я знал, что что-то изменилось. Мой отец никогда не кричал, как бы мать его не выводила. Но на этот раз он кричал на нее. Его партнер по бизнесу. Его лучший друг. Человек, которому он доверял больше всего. Она спала с ним. Он был опустошен. Я никогда до этого не слышал такой боли в его голосе. А она... ей было плевать.
Лукас не смог скрыть горечи и гнева. Они просочились наружу, сжигая холод в его голосе, хотя лицо оставалось бесстрастным. Ее пальцы чесались от желания коснуться его, попробовать успокоить боль единственным известным ей способом. Единственным способом, который он позволил бы применить.
— С того самого дня все закрутилось со скоростью света. Отец перестал ходить на работу, просто закрылся у себя в кабинете. Он не мог встретиться лицом к лицу с человеком, предавшим его с человеком, которого он любил больше всего на свете. А его партнер сполна насладился отцовской скорбью. Не прошло и трех месяцев с тех пор, как отец узнал о них, его друг… — Лукас выплюнул это слово — …основал собственную компанию, убедил клиентов последовать за ним и оставил моего отца с загнивающим бизнесом на пороге банкротства. Он пытался разобраться с этим, когда мама… — он замолчал, выпрямился и подошел к бару. Прошло несколько долгих мгновений, пока он налил себе напиток и выпил его одним махом, и глазом не моргнув. После он налил себе еще одну порцию и продолжил рассказ, держа бокал в руке, — мы с мамой попали в аварию.
Сидней всхлипнула, ужас сжал ее сердце безжалостным кулаком.
— Так вот, как ты получил...
— Эти шрамы? Да. Пока она ругалась со своим любовником, светофор с желтого сменился на красный, а она и не заметила. Нас протаранило, и мама потеряла управление и врезалась в дерево. Она умерла мгновенно.