Чёрт подери, он ведёт себя как девчонка. В следующий раз, лучше будет пригласить её на свидание запиской, чтобы потом увидеть — да, нет, или возможно.
— Да или нет, Сидней, — повторил он, потребность узнать ответ придала его голосу твердость.
Секунда напряженной тишины.
— Да.
Глава 4
— Какого чёрта ты вытворяешь? — шептала Сидней своему отражению в полный рост в трёхстворчатом зеркале следующим вечером. Слегка дрожащими руками она провела по талии и расшитому бисером поясу своего вечернего, в пол, чёрного платья. Отвергнув пять подобных нарядов, она остановилась на этом. Длинные рукава и длина были идеальны для октябрьского вечера и кондиционированного воздуха театра, в то время как украшенный бисером же каплевидный вырез глубокого декольте, отвергал причастность к гардеробу Мортиции (прим.: Мортиция Аддамс — персонаж черной комедии «Семейка Аддамс», созданной художником Чарльзом Аддамсом. Мать семейства). Платье заявляло — да, я для этого свидания, но, отнюдь, не для случайных связей… или визита в морг.
Отлично.
К нервозности прибавилось легкое ощущение тошноты.
Застонав, она отвернулась от зеркала, не желая обнаружить возможные изъяны: а если цвет будет тусклым, материал обтягивающим, бёдра — слишком широкими, задница огромной, и развернулась обратно.
Это было безумием. И, должно быть, самой абсурдной вещью за последние четырнадцать лет жизни. И ещё раз, о чём же, чёрт возьми, она думает?
Вот именно, что. Она совсем... она совсем не думала.
На этот раз, взгляды её отца, матери, Тайлера, или любого другого из их избранного социального круга, не затмили её собственных желаний. На этот раз, она не стала цензором своих действий, руководствуясь чужими правилами и страстями.
На этот раз, Сидней делала то, что хотела, а последствия пусть катятся к чёрту.
Желудок скрутило, противореча шеренгам смелых слов, марширующим в мозгу.
Это было так не похоже на неё.
Даже сейчас, страх разочаровать своих родителей и жениха подкрался к горлу, угрожая вытеснить из лёгких весь воздух.
Стоп. Дыши глубоко.
Тебе двадцать пять лет, а ты всё ещё боишься обмануть ожидания своих родителей.
Как это должно быть жалко прозвучит для такого человека, как Лукас Оливер, который не боялся ничто и никого? Сидней вздрогнула, когда слегка пугающий образ великолепного магната заполнил всё её сознание. Высокая мускулистая фигура, стоящая рядом с ней в тот момент, когда он осадил родителей и Тайлера. Большие мозолистые руки, крепко сжимавшие её саму. Локоны цвета полуночи, и небрежные завитки, касающиеся резко очерченных скул и сильной челюсти. Поразительная красота бирюзовых глаз, подчинивших её взгляд, в то время как мужчина спокойно, но твердо, велел посмотреть на него.
Смотри на меня.
Дыхание Сидней прервалось, но причиной был не страх. Эти три слова, произнесенные опасным чувственным голосом, ласкали те нервные окончания, о существовании которых девушка и не догадывалась. Слова прикоснулись к тому месту, где жгучее желание таилось где-то глубоко внутри, она повиновалась приказу ещё до того, как разум осознал и отдал команду. Потребность была физической — Боже милосердный, её трусики были тому свидетельством… но и волнующей в то же время. Он всего лишь отдал приказ снова на него взглянуть; желая увидеть её реакцию, её желания, её мысли… её. Он хотел видеть её.
Кроме сестёр Эванс и молодых девушек, её наставниц, Сидней не могла вспомнить кого-либо ещё, желавшего просто на неё посмотреть.
Сказать «нет» было не в её силах.
Чёрт, как она могла согласиться?
Небрежный стук в дверь прозвучал эхом за несколько секунд до появления её матери.
— Я вижу, ты определённо решила довести до конца эту… игру, — констатировала она. Её тон был слегка натянутым, равно как и линия губ.
— Право, Сидни, я не понимаю, о чём ты вообще могла думать.
Всё это выглядит весьма скоропалительным, не так ли?
— Мама, я уже объясняла вам с па причину моего решения.
— Да, я знаю, ты взяла на себя обязательство. Отлично. Но ты могла бы просто подписать чек безо всяких свиданий с неизвестным... — она брезгливо поджала губы, — непонятным мужчиной. Да он изуродован, прости Господи, — она брезгливо фыркнула. — Я могу только вообразить обстоятельства, при которых это произошло.
Разумеется, она видела шрам. Не заметить его было невозможно, потому что он пересекал обсидиановую бровь и заканчивался тонкой полоской под правым глазом Лукаса. Шрам был старым, но без сомнения, изначальная рана была ужасной, чтобы оставить после себя настолько бросающуюся в глаза отметину. Но, в отличие от своей матери, Сидней не находила его отталкивающим. Напротив, шрам окружал хозяина опасной аурой воина-в-костюме. Мужчина напоминал ей едва прирученную пантеру: тёмная, гладкая, мускулистая, прекрасная и хищная. «Зверь» с «Бэй Бридж», она знала, так люди его называют. Это прозвище, скорее всего, было дано ему не из лести, а происходило от названия его корпорации, и, даже от его деловой репутации, нежели от внешности. Независимо от причин, стоящих за этим прозвищем, мужественная красота Лукаса приглашала женщину потрогать, приласкать, но на свой собственный страх и риск. Потому что это великолепное животное не изменяет своей привычке укусить.