— Это пройдет, - уверяю я его. — И я снова начну злиться на тебя.
Сняв свои стринги и кружевной лифчик, я делаю маленькие шажки и держусь за стену, когда протискиваюсь мимо него и включаю душ. Я бросаю на него взгляд через плечо.
— Можно мне уединиться?
— Нова... я хочу кое-что сказать. Я испортил нам момент с кладовкой. - Он дергает себя за волосы, его лицо кривится. — Внутри меня стена страха. Я застыл и не знаю, как с нами обращаться. - Он опускает голову, затем смотрит на меня. — Я ненавижу, когда мы в ссоре.
Часть меня наслаждается этой открытой стороной Ронана, но другая часть, самосохранение, не хочет быть обиженным. Я заставляю себя улыбнуться.
— Хорошо, я рада, что ты это сказал. Могу я сейчас принять душ?
Он прикусывает нижнюю губу, пока его глаза скользят по моему лицу.
— Что, если у тебя начнет опухать горло? Нам нужно убедиться, что твое состояние не ухудшается с каждым воздействием. Я хочу побыть в ванной.
— Ронан… - Мои слова останавливаются.
— Я просто хочу убедиться… - Он трет лицо. — Уитни умерла при мне, Нова.
— Это была не твоя вина. Это была буря. И я даже близко не настолько больна. Бывало и хуже с гриппом.
Я замечаю дрожь в его руках.
— Внутри я знаю это, я знаю, но... Я чувствую, что нахожусь на перепутье, знаешь большом, и я собираюсь все испортить, потому что на меня нельзя положиться. Я не могу. Я всю свою жизнь работал, чтобы быть лучшим. Я пришел из ничего, и я достиг того, чего некоторые люди никогда не делают. Хейсман. Невероятная карьера. Команда, которая восхищалась мной. Девушка, которую я любил. Как будто мой мир был настолько идеален в те годы, что я никогда не думал, что случится что-то плохое, и я потерял бдительность! Я потерпел неудачу! - Он тяжело вздыхает. — Эта неделя была дерьмовой, и сегодня, видя тебя больной, я просто возвращаю это чувство неадекватности. Даже с этим городом я беспокоюсь о том, что могу разочаровать их, оставить своих игроков. Они думают, что я великий тренер и человек, но что, если я их тоже подведу? Они не могут себе этого представить, но что, если я не смогу получить им этот трофей? Они так этого хотят, и они возложили всю эту ответственность на меня, и иногда это кажется сложнее, чем играть за Питонов. По крайней мере, тогда я зависел от других людей в игре, и у меня есть другие тренеры, но это я, только я. Эти люди любят меня; они возвели меня на пьедестал, и это пугает меня. Их ожидания, вера в то, что я собираюсь их спасти. Я говорю громко и поддерживаю их - черт возьми, я великолепен в том, чтобы заставить людей поверить в себя, но я не верю в себя! Я больше не храбрый! Я потерял ее где-то по пути не знаю, как ее вернуть. Насколько это хреново? - Он резко останавливается. — Господи, ты больна, и вот я здесь, достаю тебя...
Мое сердце смягчается от его признания.
— Ронан, нет, выпусти это. Это полезно для тебя. Говори свою правду, помещай ее во вселенную, чтобы ты мог завоевать ее позже.
Он поворачивается и смотрит на меня. Его глаза закрылись.
— То, что ты говоришь... Я скучал по тебе...
Я вздыхаю, прерывая его.
— Ронан, я здесь для тебя как друг, но...
— Дай мне закончить. - Он делает глубокий вдох, затем сглатывает. — Нова, той ночью в Нью-Йорке, когда мы встретились, я думаю, что я… - Он резко останавливается, его руки сжаты, когда он смотрит в пол.
Я выдавливаю улыбку, неуверенная в том, что он пытается сказать, в то время как мой желудок сжимается от еще большей тошноты.
— Это был бурный опыт для нас обоих. Можем ли мы поставить точку в этом?
— Ты в порядке? - Он бросается ко мне.
— Пирог с заварным кремом меня не убьет.
Он изучает мое лицо, затем кивает.
— Хорошо. Я уверен, что ты права. - Он опускает крышку унитаза.
— Иди в душ, принцесса. Я буду сидеть здесь на случай, если я тебе понадоблюсь.
Пятнадцать минут спустя я выхожу. Он стоял за дверью, пока я вытиралась, затем подал мне старую ночную рубашку из Нью-Йоркского университета. Мои мокрые волосы спутанными прядями падают на лицо, когда я иду к туалетному столику. Я сажусь, и он расчесывает мои волосы, затем берет меня за руку, пока мы идем к кровати. Он откидывает покрывало слева, и я проскальзываю внутрь. Он укутывает им меня.
Он показывает на " Искусство войны " на моей тумбочке.
— Ты это читаешь?
— Не будь странным из-за этого.
Он одаривает меня полуулыбкой.
— Какая твоя любимая часть?
— Часть о музыкальных нотах, цветах и вкусах. Как есть только горстка каждого, пока каждый из них производит миллионы звуков, оттенков и вкусов.