– Ты хочешь притворяться, что ты крутая? Оставайся здесь и запугай меня, – я обвел рукой дом. – Будь моим гостем.
– Прошу прощения?
– Ты не уйдешь, и ты не ублажишь меня одним маленьким минетом. Так что пусть будет по-твоему. Я собираюсь начать тренировку. Ты можешь остаться здесь и караулить меня.
Голос Пайпер ожесточился.
– Мистер Хоторн, нам нужно многое обсудить. Просто выслушайте мое предложение…
– Если это предложение не включает в себя безграничный оральный секс и хороший трах, меня это не интересует.
– Вы еще больший засранец, чем все говорят.
Теперь котенок выпустил коготки.
– Это не я вторгся в дом полузащитника.
– Я никуда не собираюсь уходить.
– Посмотрим.
Я направился в свой тренажерный зал, не оглядываясь, чтобы увидеть ее реакцию.
Она уйдет через пятнадцать минут. Самое большее через час. Никто не был настолько упрям, чтобы слоняться в чужом фойе только для того, чтобы заключить сделку. Она устанет ждать, а потом придумает еще один безумный план, чтобы подписать отказ.
Но я никогда не позволю ей выиграть. У меня было достаточно людей, которые пытались контролировать меня – тренеры, СМИ, Лига. Мне не нужен бодряще-красивый «агент», встающий на моем пути.
Была причина, по которой я был известен как зверь, и это не были кости, которые я сломал, и кровь, которую я пролил. Я не в клетке. Меня нельзя было контролировать. И я не потерплю, чтобы кто-то вторгался в мою жизнь.
С каждым днем я относился все требовательнее к себе, подготавливая свое тело к игре, но я заставлял себя проходить через это. Интенсивность и боль были единственным, что контролировало монстра внутри меня – отвратительная ярость, которая душила меня в плохих решениях, ненависти и ярости.
Раньше это было легче контролировать, но теперь гнев покинул поле и вторгся в мою жизнь. Я должен был заставить свое тело подчиниться, чтобы сдержать его. Каждый день я изнурял себя на тренажерах или использовал гири, чтобы разорвать мышцы в клочья, пока не уставал причинять вред.
Но тренировки сделали меня только сильнее.
Более опасным.
Прошло три изнурительных часа, когда я мучил себя работой с ногами, жимом от скамейки, кардиоупражнениями и болью. Я разрывал себя на куски, царапая и обрушивая удары на боксерские мешки, чтобы стать сильнее, более неуязвимым. И как только сладкая агония тренировки пронзила мои кости, я почувствовал себя наполовину... нормальным.
Я принял душ и потащился обратно на кухню, чтобы поесть. Я не потрудился одеться, и полотенце упало возле холодильника. Я потянулся за минеральной водой.
Пайпер взвизгнула.
Ах, ты…
Я уронил стеклянную бутылку. Она опустилась на мою ногу, прежде чем разбилась о кухонный пол.
Боль ослепила меня. Хорошо. Во мне не было инстинкта борьбы или бегства. Каждый мускул в моем теле напрягся, чтобы убить.
Пайпер чертовски повезло, что она жива.
– Какого черта ты все еще здесь делаешь? – закричал я. – Как ты можешь подкрадываться к полузащитнику?
Мой крик эхом разнесся по всему дому. Даже этого было недостаточно, чтобы привлечь ее внимание. Взгляд Пайпер упал вниз. Она уставилась на мой член.
И как животное, которым я был, он пульсировал от ее внимания.
– Я... я не... – она заикалась, наклонив голову, как будто никогда раньше не видела обнаженного мужчину. С другой стороны, немногие женщины видели такой член, как у меня.
Я не был скромным, но Пайпер застыла в замешательстве. Черт, я не был уверен, что она еще дышит. Я бы помог девушке справиться с этим.
Но осколки стекла опустились на мое полотенце. Черт возьми, нет. Я не собирался делать себе домашнее обрезание за два дня до открытия сезона.
Вместо этого я потянулся за ближайшим куском материала, который смог найти. На выступе раковины лежала тряпка для мытья посуды. Я прикрыл ею себя. Пайпер стояла на пороге кухни, ее голос был вежливым писком.
– Эм... я все еще могу видеть... Эм, головку.
И какая это была величественная ошибка. Я понятия не имел, почему я пытался прикрыться, чтобы защитить проклятого нарушителя в моем собственном замке, но я стал рыться в своих кухонных ящиках. Мой личный повар оставила кое-что из своих вещей. Я схватил ее рукавицы.
Белые и красные. С ярким принтом. В форме проклятого петуха.
Когда можно быть изнасилованным цыпленком, как не тогда, когда ходишь голышом? Я засунул руку в рукавицу, но мое тело решило, что шок Пайпер – одна из самых сексуальных вещей, которые я когда-либо видел. Я стал твердым, и потребовалась бы дюжина терапевтов, чтобы понять, почему. Но Лига еще не разрешила мне посетить психиатра, так что я не стал бы подвергать сомнению старый добрый яростный стояк.