Он не отпустил мою руку. Вместо этого он шагнул ко мне, и каждый его шаг был предупреждением, чтобы я попытала счастья в другой раз.
Я попятилась назад, у меня перехватило дыхание, когда я оказалась зажатой между полузащитником и стеной, без возможности прорваться.
Голос Коула превратился в шепот.
– Хочешь поставить меня на колени?
– Я... – я пожалела, что посмотрела в эти королевские глаза – прекрасные и торжественно голубые. – Я не планировала этого.
Но теперь это было все, о чем я могла думать.
Этот огромный, неповоротливый человек...
На коленях передо мной.
Но он был таким большим, что даже стоя на коленях, он мог смотреть мне в глаза. Я хотела бы, чтобы эта мысль не согревала мое тело, не сжимала меня в местах, которые не чувствовали жара в течение двух лет, с тех пор, как я забеременела.
Это было слишком опасно.
Если Коулу было больно, то он не показывал этого. Какая бы ярость ни была в нем, она превратилась во что-то новое, гораздо более угрожающее и...
Захватывающее.
Я уставилась на его лицо и твердую линию челюсти. Его выгнутые скулы и суровый лоб делали его таким суровым, таким животным. Его руки прижали меня к стене, по обе стороны от меня.
Его бицепсы напряглись, и я вздрогнула. Даже предплечья были мускулистыми. Густой, сжатый и приятный оттенок полученного загара, который подчеркивал шоколадный оттенок моей кожи.
– Ты пытаешься запугать меня, – прошептала я. – Чтобы заставить меня уйти.
– Это работает?
– Я знаю, что многие люди боятся тебя. Я нет.
Коул ухмыльнулся.
– Я люблю наивность.
– Я всего лишь пытаюсь помочь тебе.
– А я пытаюсь забыть, какая у тебя идеально отшлепанная задница.
Я уставилась на его губы, на острые клыки, выглядывавшие из его улыбки. Мне не следовало представлять его укус, но такой человек, как Коул Хоторн, вероятно, не целовался.
Или целовался?
– Я должна идти, – сказала я.
– Тебе давно следовало уйти, красавица.
– Век живи, век учись.
– Тогда мне есть, чему тебя научить.
Он был таким горячим. Каждый дюйм его тела излучал невыносимый жар. Хуже того, моя кожа согрелась от его. Если бы я не была осторожна, я бы растаяла под его взглядом, находясь так близко от его прикосновения, с угрозой в его голосе…
– Отпусти меня, – я не была уверена, что хочу быть освобожденной. – Ты знаешь, что это неправильно…
– Когда я вообще вел себя правильно?
Я не успела среагировать, как Коул поцеловал меня.
Это была не сказочная фантазия с громкой музыкой и нежными размышлениями. Он пожирал меня, одержимый похотью и доминирующий во всех лучших, худших и самых захватывающих способах, которыми меня никогда не целовали. Я понятия не имела, что сделать, как удержать его, если бы захотела, чтобы он остановился.
Я инстинктивно приоткрыла губы и отдалась этому человеку. Этому зверю. Он раздавил мой рот яростным собственническим укусом. Моя спина ударилась о стену, но руки Коула держали меня в ловушке. Его огромные руки схватили меня за запястья, и через мгновение мои руки были над моей головой, моя грудь была представлена ему.
Это должно было меня напугать.
Вместо этого мой язык щелкнул по его, когда я повернулась в его руках.
Коул зарычал, глубоко и разочарованно. Он слишком сильно наклонился ко мне, выдавливая воздух из моего тела. Я выдохнула его имя, и он усмехнулся, когда мой стон прошел между нашими губами.
Жар прожигал нас насквозь, воспламеняя все, что я пыталась игнорировать внутри себя. Прошло так много времени с тех пор, как я позволяла себе чувствовать что-то помимо мимолетного любопытства к любому мужчине. Я ожила в одно мгновение.
Мне нужно было больше от него. Мужественности. Силы. Требовательности.
Он целовал меня так же отчаянно, как я его. Нежелательные, восхитительные ощущения шокировали мою кожу и пронзили до глубины души.
Я сгорела дотла – мое сердце, моя рациональность, даже последняя унция силы, которая удерживала меня на ногах.
Все нормальное внутри меня разорвалось от его поцелуя. Он держал меня, возвышающийся и пугающий зверь, человек, который мог бы поднять и сломать меня одним победным ударом.
И мое тело жаждало этого. Я жаждала, чтобы меня целовали и целовали. Желала быть обласканной, оттраханной, желанной и восхищенной силой человека, который хотел меня.
И это было причиной, по которой я должна была все остановить.
Я поборола свои инстинкты и собрала воедино кусочки моей воли. Я не могла поддаться этим моментам слабости, не тогда, когда я, наконец, спасла свою жизнь после того, что стало моей последней неосторожностью. Мои желания больше не имеют значения.