Стол заскрипел, когда руководство «Монархов» пошевелилось на своих местах. Я уставилась на свою бутылку с водой – во рту пересохло, но пить не хотелось. По краю скатилась капля конденсата.
По крайней мере, она могла потеть без последствий. Мне не так повезло.
Я подготовила Коула, как могла, но встреча со штабом «Монархов», представителями юридического отдела Лиги и профсоюза, а также Фрэнком Беннеттом была выше всего, что я видела, работая на агентство. Они были одеты в костюмы, хмурились и с нетерпением ждали окончания грязного дела.
Я думала, что Фрэнк Беннетт будет главарем мафии. Если бы я знала, что «Монархи» пригласят представителя Джуда Оуэнса на встречу, я бы оставила Коула дома.
Мой отец, агент Джуда, сердито смотрел на меня с противоположного конца стола.
Сначала Коул ушел из агентства, разбередив папин бумажник. Но у Джуда могло оказаться сотрясение мозга, и этот последний удар мог означать конец его карьеры. За пару месяцев отец потерял миллионы.
Он больше не хотел играть по-хорошему.
Коул благосклонно молчал, но это не делало его менее пугающим, менее проблематичным в середине встречи. Он кипел, дыша с яростным шипением и угрожающим ворчанием.
Прошло всего пять минут, а дискуссия уже превратилась в катастрофу.
– Мы слишком долго терпели поведение Хоторна, – сказал Фрэнк Беннетт. В жизни он был еще более отвратителен. Он ухмыльнулся Коулу толстыми губами, такими же жирными, как и гель, которым он покрыл свои серебристые волосы. – На карту поставлена репутация Лиги. Я не позволю тридцати двум командам этой организации жить в страхе перед чудовищем.
Я спрятала дрожащие руки под стол.
– Мой клиент продемонстрировал приверженность к соблюдению правил и процедур Лиги. Возможно, нам следует сосредоточиться на рассматриваемом вопросе, а не ссылаться на прошлые нарушения.
Папа даже не взглянул на меня.
– Джуд Оуэнс, возможно, не попал бы в больницу, если бы мы приняли во внимание некоторые предыдущие нарушения, – он постучал ручкой, методично, намеренно, наблюдая, как Коул дергается при каждом ударе о стол. – Я не призываю к чему-то радикальному, но давайте вспомним, с кем мы имеем дело.
Волосы на моей шее встали дыбом.
– И с кем же?
Фрэнк Беннетт ответил за всех.
– Это человек, который не может контролировать себя ни на поле, ни вне его.
Коул сжал кулаки. Я пожалела, что не могла дотянуться до него, прошептать ему что-то, провести пальцами по его волосам, чтобы ослабить ярость, бушевавшую в нем. Но он был моим клиентом. Я должна была защитить его от Лиги, прежде чем смогу спасти его от самого себя.
– Мой клиент держит себя в руках, – сказала я. – Тренер Скотт, мистер Хоторн играет важную роль в вашей защите, не так ли?
Тренер Скотт медленно произнес.
– У нас есть еще десять игроков на поле, мисс Мэдисон.
Он даже помахал мне пальцами, чтобы я сосчитала.
Неужели он думал, что я рассержусь? Он не понимал, что я растила ребенка. Я жила и дышала терпением. Я пережила колики, прорезывание зубов и ушные инфекции, не сломавшись. Главный футбольный тренер меня не раздражал.
– Из этих одиннадцати человек, – сказала я, – только один осуществляет защиту, верно?
– Ну да.
– И этот игрок – не мистер Хоторн?
– Да, но традиционно средний или внутренний полузащитник может выступить в роли капитана защиты и развить игру.
– Так вот, я думаю, из тех... – я пересчитала по пальцам, – одиннадцати игроков на поле мистер Хоторн демонстрирует интеллект и способность контролировать себя, в то время как он проводит оборонительную стратегию. Я не ошибаюсь?
– Он повторяет действия, которые наш координатор защиты говорит ему выполнять, – сказал тренер Скотт. – Попугай мог бы сыграть среднего полузащитника.
– К счастью для «Монархов», Вы подписали контракт не с птицей, а со звездой, одаренным спортсменом.
– К чему Вы клоните?
Я махнула рукой через стол.
– Это контактный вид спорта. Мой клиент играет жестко. Если Лига желает внести поправки в свой свод правил, чтобы обеспечить защиту от агрессивного или опасного поведения на поле, это их прерогатива. Но любое изменение существующих правил должно быть принято в межсезонье. Либо мой клиент нарушил ранее установленные правила, либо он не сделал ничего плохого, за исключением случайного повреждения игрока чистым ударом.
Папа нахмурился.
– А что будет, если пострадает еще один игрок, пока мы ждем межсезонья?
– А что будет, если центровой перекатится через лодыжку квотербека? Если принимающий упадет ему на плечо неправильно? Если защитник сломает большой палец о шлем? – я выдержала его взгляд. – Помнится, Вы предупреждали нас, чтобы мы не путали энтузиазм с садизмом.