Жаккетта и боялась, и злилась: в случае чего госпожа-то отопрется, ей не привыкать. Только для чего ей все это надо, интересно знать? Не к добру, ой не к добру затеяла этот маскарад госпожа Жанна.
Веселее от таких мыслей Жаккетте не стало, и она впала в совершенно траурное настроение. Особенно когда узнала, что первый выход в роли Нарджис предстоит сделать сегодня вечером.
– Ну вот, сегодня у тебя наконец-то нормальное выражение лица, – заметила Жанна, глядя на перекошенную от страха физиономию камеристки.
У Жаккетты даже кивнуть в ответ сил не было. Трясущимися руками она натянула новое платье, сделала себе прическу, накинула свое белое покрывало.
Обихаживать дам пришлось служанке госпожи Беатрисы. Жанна хотела, чтобы она одела и причесала и Жаккетту, но та с ужасом отказалась, не представляя, как чужой человек будет хлопотать вокруг нее.
«Началось…» – с ужасом думала Жаккетта.
Карета доставила трех дам к небольшому трехэтажному особнячку на улице Джулия. Окна его были озарены теплым светом, звуки музыки были слышны издалека.
Мадам Беатриса и Жанна, подпирая Жаккетту с двух сторон, словно конвоиры узника, ввели ее в дом, где никто ведать не ведал о существовании камеристки графини де Монпеза, но скоро все должны были узнать о загадочной красавице Востока Нарджис…
Будь воля Жаккетты, она так бы и простояла все время у входа. Но Жанна с баронессой настойчиво увлекали ее вперед. Жаккетта переставляла негнущиеся ноги и тоскливо думала, как же хорошо жилось ей раньше. Если бы она попала на этот вечер в прежнем качестве – как прислуга, вот тогда бы она не растерялась!
Глаза мадам Беатрисы весело искрились. Ей было любопытно, произойдет сегодня скандал или нет. И как справится служанка с новой ролью.
Жанна была надменно спокойна и равнодушна. Казалось, она вообще в этой компании случайно.
Через несколько мгновений Жаккетта немного освоилась, Никто не тыкал в ее сторону пальцем и не кричал: «Да это же камеристка!» Хотя глазели со всех сторон. Жаккетта уверяла себя, что смотрят все на госпожу Жанну, а на нее и смотреть незачем, кому нужно… Баронесса улыбалась и раскланивалась направо и налево и при этом умудрялась тихонько говорить:
– Хорошо, милая, не трясись, хорошо.
Но стоило Жаккетте чуть-чуть расслабиться, тут же не замедлила возникнуть первая опасность.
К дамам приблизился человек в кардинальском одеянии.
«Ничего странного… – старалась успокоить себя Жаккетта, – это же Рим, тут кардиналов больше, чем на замковой кухне кастрюль. Подошел, и ладно, может, отойдет…»
Но после, короткой беседы с дамами кардинал ласково спросил ее:
– А как нашей юной гостье, почти всю жизнь проведшей за морем, понравился Рим?
У Жаккетты от страха пот потек по спине, но она тихо и ровно сказала:
– Рим красивый город, – надеясь, что этот исчерпывающий ответ закончит их беседу.
– Ты, дитя, наверное, никогда еще не видела столько храмов божьих? – не унимался кардинал. – Богомерзкие мечети вытеснили их в тех землях, где ты жила.
«Вот прицепился!» – обозлилась Жаккетта.
– Да, я не видела раньше столько храмов. Они больше похожи на творения ангелов, чем на работу людей, – с трудом, но справилась Жаккетта и с более длинной фразой.
– Наверное, нелегко быть христианкой в мусульманских землях? – продолжал допрос кардинал. – Просто удивительно, что твой шейх не обратил тебя в ислам.
«Да отвяжись ты!» – Жаккетте стало тоскливо. Похоже, кардинал собрался пытать ее до Страшного Суда.
– Я католичка, – только и вымолвила Жаккетта.
Жанна пришла ей на помощь.
– Да, ваше высокопреосвященство, остаться верной истинной вере в тех краях нелегко, но Господь не оставляет своих чад и в мусульманском плену. Госпожа Нарджис никогда не забывала свою веру и не расставалась с крестиком, подаренным ей матушкой.
Жаккетта неохотно предъявила кардиналу крест.
Подарок нубийца Абдуллы вызвал восхищение. Правда, баронессе показалось, что рубин, украшающий крест, формой, цветом и размером как-то очень ей знаком.
А Жанна довольно отметила, что его высокопреосвященство, приговаривая: «Действительно, чудо! Какой теплый розовый цвет, какая округлость форм!» – смотрит совсем не на восхитительный розовый жемчуг креста, именуемый «Золотая роза», нет, его взгляд точнехонько нацелен на полуобнаженную грудь Жаккетты, еле умещающуюся в тесном корсаже.
Глаза у его высокопреосвященства стали добрыми и ласковыми. А взгляд очень заботливым. Неся на лице печать высоких дум, его высокопреосвященство удалился.
Вечер продолжался, и от полной безнадежности Жаккетта неожиданно сделала небольшое открытие, облегчившее ей жизнь. Оказывается, когда уж совсем невмоготу, можно не отвечать на некоторые вопросы. Нужно лишь улыбнуться в ответ или печально вздохнуть.
Окрыленная открытием, Жаккетта улыбалась и вздыхала направо и налево. И постепенно забыла про свои страхи. Освоившись, она уже начала осторожно поглядывать по сторонам, соображая, когда же гостей будут кормить. Такой вечер, да без трапезы? Быть не может!