— И что?
— После долгой и кровопролитной войны люди из огненного племени ушли с острова, а вместе с ними и драконы. Обосновались за морем, на земле, которую назвали Драконьей.
— И ваши родители к ним плавали?
— Пытались, — после паузы ответил ректор Стортон. — Видите ли, даже сейчас они не желают иметь ничего общего с людьми Острова. С нами, то есть. Корабль моих родителей не пустили даже в гавань.
— А откуда тогда инфекция?
Ректор Стортон засмеялся.
— А вот этого, Танг, я вам не расскажу. И… — Он громко зевнул. — И не просите.
Я помолчала.
— Люди часто боятся того, что не понимают. Драконов, например. Или русалок.
Во имя всех святых! Ну кто же дернул меня за язык!
Ректор Стортон засмеялся.
— Русалок стоит бояться. Они утопили огромное количество кораблей. Если верить трактатам, русалки являются существами весьма злобными и — вот уж проклятое сочетание — исключительно одаренными магически. Не говоря уже об их способности к любовным чарам и проклятьям. Хорошо, что сейчас они даже не приближаются к острову, и только морякам стоит опасаться. Поверьте, Танг, русалки — злобные твари, одни из немногих, кого нужно уничтожать без малейших сомнений. Воистину отродья низвергнутых.
Ректор Стортон снова зевнул и поерзал, приваливаясь спиной к спинке кровати. Мое сердце колотилось так громко, что мне казалось — он обязан меня слышать. Прозвучал еще один зевок.
— Простите, Танг. Вторую ночь не сплю и это… — не договорив, он зевнул.
Я молчала, отчаянно боясь себя выдать. Ректор Стортон еще что-то говорил о русалках, о том, что они не должны существовать, а у меня в ушах шумело от страха. Спустя некоторое время он, кажется, уснул, а потом я, наверное, уснула тоже.
Мне снились русалки, море, веревки на запястьях, а потом тяжелая лапа накрыла мой живот, и сны стали спокойными и безмятежными, как будто состоящими из облаков.
В какой-то момент тишину спальни разрезало тяжелое утробное мурчание, и огромная лапа прижала меня теснее к мощному телу.
Сил на то, чтобы сопротивляться, я в себе не нашла.
Мне кажется, ночью я чувствовала, как кто-то гладит меня по голове, но проснулась я совершенно одна. Оглядела пустую комнату, провела ладонью по примятой постели рядом с собой, дотронулась до нескольких светлых шерстинок и зажмурилась от яркого солнечного света, льющегося из окна.
Как же мне было стыдно за вчерашнее!
Но зрение хотя бы осталось со мной. Я ощупала лицо — кажется, оно тоже было совершенно целым. Рядом на подушке лежало несколько бинтов — видимо, я сбросила их во сне.
Я думала о том, мог ли ректор что-то понять обо мне, учитывая, что я чуть не проболталась о своем самом страшном секрете, когда в дверь постучали.
— Уннер, вы одеты? Я могу войти? — раздался голос ректора Стортона.
Я вскочила и быстро запахнула платье: несколько верхних пуговиц было расстегнуто, должно быть, там кожа тоже была обожжена, и Дрангур наложил туда повязки. На грудь. Ох. Я надеюсь, ректор Стортон при этом не присутствовал!
— Войдите!
Увидев обычного, дневного ректора Стортона, не монстра, а человека, я покраснела. Он уже был одет в преподавательскую мантию, волосы были короткими и аккуратно причесанными. На его фоне я, лохматая с утра, в мятом сером платье, купленом на ярмарке, казалась, наверное, замарашкой. Впрочем, в этом не было ничего необычного.
— Адептка Танг… — начал ректор Стортон, но я его перебила.
— Я должна попросить прощения. За вчерашнее. Мне очень жаль, что я взорвала чайник и… за то, что было ночью.
Я удушливо покраснела. Ректор Стортон молчал, а я все никак не могла заставить себя посмотреть на него. Сейчас он опять начнет язвить и…
— Боюсь, это я должен просить прощения, Уннер. Я уже говорил, что бываю невыносим и, кажется, все даже хуже, чем я мог предположить. Впредь я постараюсь вести себя с вами так, как вы того заслуживаете.
Что?
Я вскинула на него взгляд и тут же отвернулась. Мне не понравилось то, как он на меня посмотрел. Вернее, понравилось, и от этого было только хуже. Я знала такие взгляды: тяжелые, как будто немного пьяные, завороженные. У ректора Стортона, когда он так на меня посмотрел, глаза стали напоминать грозовое море, опасное и красивое. Я знала, чего хотят мужчины, которые так смотрят. Меня это пугало.
Вспомнилась тяжелая лапа, которая обнимала меня ночью, как будто приснившееся прикосновение к волосам.
Нет. Нельзя об этом думать. И допускать такого тоже больше нельзя.
— Разрешите, я вас осмотрю? — спросил ректор Стортон удивительно мягко, я вздрогнула.