Произнося это, ректор Стортон не мог отвести взгляда от пера, а потом ногой (задней лапой) слегка пнул его, заставив зашевелиться. Напрягся всем телом, как будто хотел перо поймать.
Встряхнулся.
— Да провались оно все! Уннер, западное крыло. Я должен… многое вам рассказать. И надеюсь, на своем пути я не встречу пучки сушеной кошачьей мяты! — последние слова он выкрикнул, как будто Дрангур мог его услышать.
— Как это ощущается? — с любопытством спросила я поднимая с пола перо и пряча его в сумку. Ректор Стортон решительно не мог оторвать от него взгляда, пока оно не исчезло.
— Иметь в роду фамильяра?
— Быть огромным котом.
Ректор Стортон, который уже направился к лестнице, замер.
— Последние несколько секунд шевелящееся перо интересовало меня намного больше, чем вы, Уннер. Учитывая, что вы не идете у меня из головы уже много месяцев, в какой-то степени такие вспышки животной природы дарят мне облегчение. Пойдемте.
Он… Он правда сказал, что я не иду у него из головы? Глупая Унни, что же ты сразу разволновалась? Может, это из-за проклятья?
Стоп.
Месяцев⁈
Я не рискнула спрашивать о том, что он имел в виду, потому что боялась любого ответа. Все равно чувства ректора Стортона ко мне не могут быть настоящими. Это всего лишь моя русалочья магия, не больше.
Мы поднялись по лестнице на второй этаж, прошли мимо уже знакомой мне ванной и приблизились к широкой двустворчатой двери. Западное крыло.
Внезапно мне стало страшно.
— Там… что-то плохое, — выпалила я. — Что-то… гниющее.
Вот… вот, почему мне было неуютно в Стортон-холле, вот почему я чувствовала себя странно. Как будто нахожусь рядом с чем-то испорченным.
— Хм, — кашлянул ректор Стортон. — Интересное определение для родового проклятья. И давно вы чувствуете, что находитесь рядом с — как вы сказали? — чем-то гниющим?
Я кивнула.
— С тех пор, как впервые попала в Стортон-холл. В смысле… — Я покраснела. — Я не имею в виду, что ваше поместье какое-то плохое. Сэр.
Ректор Стортон раздраженно дернул ухом.
— Я вас понял, только не начинайте снова извиняться. Гниющее, хм… Очень точное определение, учитывая, что родовые проклятья накладывают, чтобы буквально сгноить корни фамильного древа. А вместе с этим — уничтожить и ветви.
— Боюсь, я ничего не понимаю.
Родовое проклятье? О чем он говорит?
— Сейчас поймете, Уннер. Хорошо, что вы все-таки изволили прочитать учебник к сегодняшнему дню.
С этими словами он распахнул дверь и, вопреки правилам вежливости, первым шагнул вперед, в темный коридор.
Я замерла.
— Уннер, я бы на сто шагов не позволил вам подойти близко, если бы не был уверен, что здесь безопасно.
Услышав это, я поспешила вперед. Не хватало еще выставить себя трусихой!
И вообще — вдруг он передумает раскрывать мне семейные тайны? А я уже настроилась.
Ох, провал, мое любопытство меня погубит в конце концов, как погубило одну широко известную мантикору.
Только пройдя несколько футов по коридору, шаг в шаг за ректором Стортоном, я поняла, почему ректор Тернер заявил: если бы я в самом деле побывала в западном крыле Стортон-холла, картины были бы последним, на что я бы обратила внимание.
Во-первых, их было не разглядеть: коридор, по которому мы шли, был абсолютно темным. Ни ночных огней, ни заряженных кристаллов, ни даже свечей — ничего. Только заклинание ректора Стортона освещало нам путь, отбрасывая на стены зеленые остветы.
Потускневшие обои, покрытые паутиной, — это все, что я смогла рассмотреть.
Наконец ректор Стортон остановился у одной из дверей. Выражение морды у него было… совершенно нечитаемое.
— Я должен был объясниться с самого начала, но, признаться, я впервые в жизни оказался в такой ситуации. Для вас, Уннер, разумнее всего было бы держаться от меня подальше. Я надеялся, что у меня у самого хватит силы воли не сближаться с вами, но… боюсь, моя сила воли дает трещину, когда речь идет о вас. Потому я решил прислушаться к Бену, который уверял, что я должен предоставить вам выбор. Учитывая… ситуацию, в которой мы оказались. Я прошу только держать в тайне то, что вы сейчас увидите.
Чувствуя, как бешено колотится сердце, я кивнула.
Ректор Стортон, помедлив несколько секунд, открыл дверь и и щелчком пальцев наколдовал множество оранжевых огоньков для освещения.
Я оглядела комнату и… закричала от ужаса.
Глава 36
Закрыв лицо руками, я глупо пытаясь спрятаться от открывшейся мне картины. Хотя, если разобраться, ничего страшного я не увидела. Просто гостиная — просторная, старая, даже обветшавшая, освещенная желтым светом огней. Обычная, насколько может быть обычной богато обставленная комната с мебелью, хранящей следы былого великолепия, огромным широким камином и окнами, закрытыми тяжелыми портьерами.