— Что?
— Все.
Я опешила. О чем он говорит? И почему так улыбается?
— Унни, — огромная лапа потянулась ко второй моей руке, — я сказал тебе, что я чувствую и чего я хочу. Это неизменно.
— Но… это же морок, — растерянно проговорила я. — Это ненастоящее.
— Даже если и так — это неважно.
— Ты с ума сошел? — шепотом предположила я.
Он хмыкнул, и его хвост вдруг обвился вокруг моей талии и притянул меня ближе. Я ойкнула и наткнулась на ехидный взгляд синих глаз.
— Нет. Если ты меня околдовала — пускай. Я по-прежнему готов и даже жажду рискнуть своей репутацией и должностью ректора ради того, чтобы предложить тебе руку и сердце. С одной стороны, меня ужасает то, что ты — русалка, одна из тех, кого я всегда считал монстрами. Наверное, это одна из множества вещей, по поводу которых я ошибался. Ты — это все еще ты. Девушка, которая едва не расплакалась на вступительных экзаменах, не желая выдавать мне свои секреты. Одна из самых талантливых адептов на своем курсе. Острая на язык собеседница. Ты — та, чье присутствие в поместье мне нравится. Та, кого я хочу… но об этом позже.
Совершенно сумасшедший. Я смотрела в синие глаза и не могла поверить тому, что слышу. Может, мне это чудится?
— Что ты ответишь?
Соглашаться было страшно, меня до сих пор не покидало ощущение нереальности происходящего. Вдруг это какой-то мираж? Или розыгрыш? Или проверка?
— А если я откажусь? — выпалила я.
— Танг, вы мне все нервы решили вымотать? — возмутился он. О, вот теперь я понимаю, что это не прекрасный сон. Узнаю мужчину, в которого я влюбилась. — Знаете что. Пойдемте.
Он потянул меня к выходу.
— Куда?
— В столовую. Может, булочки Дрангура перевесят чашу весов в мою пользу. А на сытый желудок вы будете сговорчивее.
Я отняла у него руку и остановилась.
— Ректор Стортон, вы слышите себя? Вы узнали о том, что я — русалка. Напомнить вам о том, что люди делают с русалками⁈ Они как минимум их недолюбливают.
— Танг, — рыкнул он, оборачиваясь, — с вами невозможно иметь дело! Почему вы просто не упадете в мои объятья, как нормальная девушка? Я выгодная партия, в конце концов! Поимейте совесть!
— Да как вы…
— Ох, низвергнутые! — Он шагнул ко мне, обхватил обеими лапами и прижал к себе. Пришлось запрокинуть голову, чтобы заглянуть ему в глаза. — Танг, у вас сердце колотится, дыхание стало частым. Я нравлюсь вам, вы влюблены. Провал! Хватит все усложнять. Русалка или человек — это все равно вы. И теперь, когда появилась надежда снять с моей семьи проклятье, надежда на то, что рядом со мной вы будете в безопасности, не рассчитывайте даже, что я от вас отступлюсь.
Я не успела ничего ответить, потому что ректор Стортон… Оливер… прижался своими губами к моим. Я не думала, что это возможно, потому что… во имя всех святых, потому что у него звериная морда и нижние клыки заступают на верхнюю губу, но… Поцелуй вышел очень аккуратным и нежным, я вздрогнула, и так захотелось вдруг поверить. В то, что моя природа в самом деле не имеет значения. Что все будет хорошо.
Я совсем сомлела в хватке теплых тяжелых лап, ощущая удивительно мягкие поцелуи. Язык, который вдруг коротко коснулся моей верхней губы, оказался шершавым. Как у кота. Захотелось почувствовать его… захотелось…
Ох! О чем я… о чем… о чем я только думаю!
— Пойдем, у нас большие планы, — отстранившись, тихо сказал ректор Стортон.
Хотя сейчас все-таки, пожалуй, Оливер. Красивое имя. Хочется произносить его чаще и чаще.
— Я должна буду…
Рассказать все о своем прошлом? Расколдовать его семью? Объяснить все?
— Ты должна поесть. Отдохнуть. И дать мне обработать ссадину на твоем колене. Остальное — терпит.
Это был, наверное, самый неловкий ужин в моей жизни. Дрангур наконец согласился присоединиться к нам в столовой, призрак Бена Тернера парил неподалеку, а ректор Стортон… Оливер имел неприлично довольный вид. Он почти не притрагивался к еде, полностью увлеченный тонкой книжкой в темном кожаном переплете — трактатом о русалках, который дал ему Дрангур.
— Олли, мальчик мой, читать за столом просто неприлично, — недовольно сказал он.
Оливер угукнул и сделал короткий жест лапой, как будто хотел почесать ухо. У него предсказуемо ничего не вышло. Он поднял на Дрангура взгляд — совершенно безумный.
— Дрангур. Если все получится, снять проклятье можно уже через… тридцать лун.
— Тридцать лун? — выпалила я. — Почему так долго?
Пожалуй, я льстила себе, если считала, что мой голос звучал удивленно и четко. На самом деле, спросила я что-то вроде: «Твидцать лун? Пофему так довго?» — потому что как раз в этот момент жевала булочку с ревенем и корицей.