Джулия Энн Лонг
Красавица и шпион
Пролог
1803 год
Годы спустя Анна вспоминала, что той ночью луна висела совсем низко. Была большая, разбухшая, словно женщина на сносях. Ее жесткий белый свет проникал сквозь ставни и не давал уснуть. Анна ворочалась в кровати, благо места было достаточно. Ричард приезжал вечером, но затем уехал, как всегда, и кровать казалась еще более пустой, чем обычно.
Анна пыталась успокоиться, думая о житейском: у трехлетней Сюзанны резались коренные зубки, девочке нездоровилось, она капризничала. «Надо будет сказать Ричарду, – думала Анна. – Он сумеет ее развеселить, ведь она так любит папочку».
Она такая забавная крошка. Такая хохотушка. И стала очень разборчивой в еде. Вчера откусила кусочек лепешки и вернула его Анне. «Мама, у нее отломлен краешек», – поморщившись, произнесла малышка и надула губки. Прежде ничего подобного с ней не бывало.
А Сильвии уже четыре. Она унаследовала от матери находчивость и живость, от отца – ум. Этим утром, когда ей велели собрать игрушки, она с надменным видом ответила: «Что-то не хочется». Вспомнив это, Анна улыбнулась. Ну и характер! Сабрина либо рассматривала картинки в книжках, либо барабанила липкими от джема пальчиками по клавишам фортепиано. Она чувствовала, когда мамочке бывало грустно, и приносила ей в подарок то цветок, то листик. Уму непостижимо, до чего наблюдательна эта крошка. Каждая из ее дочек – чудо, настоящая красавица, каждая взяла лучшее от них с Ричардом. Ее любовь к ним даже пугала Анну своей пронзительной всепоглощающей безоглядностью. Как и любовь к Ричарду.
Но мысли о Ричарде гнали сон прочь. Все ее чувства томились по нему, по его смеющимся глазам с легкими морщинками в уголках, по его телу, в изгибы которого ее тело вписывалось с таким изумительным совершенством. При одной лишь мысли о нем у нее захватывало дух. Их союз родился из нужды и физической потребности – ей нужны были деньги, ему – женщина. А в результате родилась большая любовь. Они построили подобие семьи здесь, в городке Горриндж, по легенде названном так в честь герцога Горринджа, который сошел с ума в поисках рифмы к слову «апельсин». Городок импонировал Ричарду с его тягой ко всему необычному, а Анне с ее склонностью к тихой провинциальной жизни. Он находился всего в двух часах езды от Лондона, где Ричард, один из самых популярных членов палаты общин, проводил большую часть времени.
О браке вопрос никогда не вставал – Анна не ждала этого от Ричарда, не настаивала.
Но в последнее время она чувствовала, что Ричард, который прошел войну, привык к риску и не в силах больше жить без него. Как-то за ужином, когда девочки спали, он сказал, что один из влиятельных политиков страны, Таддиус Морли, приумножает свое состояние, продавая секретную информацию французам. И Ричард, патриот до мозга костей, намеревался положить этому конец.
Анна видела Морли дважды, и он произвел на нее впечатление своим невозмутимым видом и внушительной осанкой. Двигался он так осторожно, словно в кармане у него лежала бомба. В народе его уважали – он из самых низов поднялся до высокого поста. Анна слышала кое-что о том, как именно он сделал карьеру. Человек он был, несомненно, весьма опасный.
– Если с нами когда-нибудь что-нибудь случится... – прошептал Ричард однажды ночью, целуя ее в губы, пока его пальцы были заняты шнуровкой ее корсета.
– Нет! С нами ничего никогда не случится, только нечто очень-очень этой ночью.
Он тихо засмеялся и коснулся губами ее шеи.
– Если все-таки что-то случится, – настойчиво повторил он, – я хочу, чтобы у девочек сохранились твои портреты. Обещай мне.
Он заказал художнику сделать три ее миниатюрных портрета и в этот раз привез их с собой.
– Почему мои? Почему не их красавца папочки?
– Твои, любимая. Их красавицы мамочки.
Он наконец-то расшнуровал корсет, и его ладони легли ей на грудь.
Бах, бах, бах...
Анна рывком села на постели, сердце учащенно забилось, подскочив чуть ли не до горла. Кто-то внизу барабанил в дверь. Анна стремительно выскользнула из кровати и сунула руки в рукава халата. Пальцы так дрожали, что она сумела зажечь маленькую свечку только с третьей попытки. Прикрыв трепещущее пламя ладонью, Анна вышла в холл. Сюзанна проснулась и захныкала от испуга. Жалобный плач перешел в сдавленные рыдания.
Служанка, девушка с чересчур соблазнительными глазами и губами для ее добродетели, появилась на верхней площадке лестницы. Темные волосы окутывали ее фигуру до самого пояса, руки беспокойно теребили ворот рубашки. В агентстве ей дали отличные рекомендаций, но на деле она оказалась настолько же беспомощной, насколько и хорошенькой.
– Подойдите к Сюзанне. – Анна удивилась, как спокойно прозвучал ее голос. Девушка вздрогнула, словно выйдя из транса, и юркнула в детскую. Анна услышала воркование, рыдания Сюзанны сменились тихими всхлипами.
Анна босиком преодолела лестницу, ни разу не споткнувшись, и оказалась перед входной дверью. Отодвинув тяжелую щеколду, Анна распахнула ее.
Перед ней возник мужской силуэт. Человек сутулился, дыхание вырывалось из его груди прерывистыми хрипами. Вокруг шеи был обмотан толстый шарф, тяжелый плащ защищал от непогоды. На заднем плане Анна при свете звезд разглядела экипаж с впряженными лошадьми, в изнеможении склонившими шеи.
Человек с усилием выпрямился. Свет луны озарил длинный нос, добрые глаза, небольшой ироничный рот Джеймса Мейкписа, лондонского друга Ричарда. То, что он приехал сообщить, было написано у него на лице.
– Ричард! – выговорила Анна, прежде чем он успел заговорить, словно это могло как-то смягчить удар.
– Анна, мне очень жаль, – вымолвил он с трудом. Но не от усталости, а оттого, что так трудно было сказать эту правду.
Анна вскинула подбородок. Она уже знала, что боль от самых страшных ран чувствуешь не сразу, в первый момент наступает благословенное оцепенение.
– Как это случилось?
– Он убит, – процедил сквозь зубы Джеймс с необъяснимой злостью. – Но дело в том, Анна... – Он помедлил, видимо, желая подготовить ее. – Сюда уже едут, чтобы арестовать вас.
Холодные, как смерть, слова проникли ей под кожу.
– Но это безумие! – Она едва расслышала свой слабеющий от ужаса голос.
– Знаю, Анна, знаю. – Он заговорил с торопливой безнадежностью: – Это чушь собачья. Но свидетели клянутся, что видели, как вы вчера ссорились с ним в его городском доме. Другие утверждают, что видели вас выходящей оттуда незадолго до того, как его... нашли. Можно не сомневаться, что найдутся и улики, которые будут указывать на вас. Если он так далеко зашел, то, несомненно, пойдет до конца. – Последние слова Джеймс произнес с горькой иронией.
– Морли... – пробормотала Анна. – Конечно же, это Морли.
Джеймс молча кивнул. Потом издал короткий смешок.
Скрип колес и цокот копыт на дороге заставили Анну вздрогнуть, пламя свечи, которую она держала, ярко вспыхнуло. И в этот миг она увидела серебристые дорожки на щеках Джеймса Мейкписа. Из оцепенения ее вывел его тихий отрывистый голос:
– Это экипаж, который я нанял для вас. Анна, ради Бога, вы должны уехать немедленно. Они знают, где вас искать. Поезжайте куда угодно, только не в Лондон. Кучеру я заплатил достаточно, чтобы он ни о чем вас не расспрашивал. Только ни в коем случае не называйте ему свое имя.
– А как... его?.. – Она замолчала и затрясла головой – ей не хотелось слушать, как был убит Ричард. Ей хотелось представлять его только живым, а не мертвым. – А девочки?
– Я заберу их. И устрою, чтобы о них заботились до тех пор, пока... пока вы не сможете вернуться. Клянусь вам, Анна!
– Но я не могу. Они совсем еще маленькие...
Жалкие, пустые слова. На самом деле ей хотелось сказать совсем другое.
Ричард мертв!
Джеймс Мейкпис взял ее холодную руку своей, затянутой в перчатку, и сильно сжал. Она почувствовала, что вместо этого ему хочется встряхнуть ее посильнее.
– Анна, послушайте меня! Женщина с тремя детьми. Это бросается в глаза. Вас выследят, и что тогда будет с девочками? Вы – прекрасный козел отпущения, общество порвет вас на куски. Уверяю вас, если бы только был другой выход... – Он нетерпеливо оглянулся, затем отвернулся от нее, и она поняла, что он призывает себя к терпению.