Я знаю: Вы будете меня осуждать с позиций своих высоких принципов. Мол, я воспользовалась его неблагоприятной ситуацией, дабы использовать человека ради собственной выгоды. О, я знаю, что Вы мне сейчас скажете. Мол, каждый человек достоин дружбы и любви. Что когда с кем-то общаются ради каких-то благ, это унижает его человеческое достоинство. Не согласны?
Но сами-то Вы готовы жить по этим принципам? Давайте представим женщину с массой тела сто килограммов. А лучше сто десять, сто двадцать. Она человек, не так ли? Она достойна любви? С Ваших позиций да, несомненно. У неё, по Вашей теории, есть естественное право на полноценную личную жизнь. И любовь в самом что ни на есть плотском проявлении. Она так долго ждала, ей уже идёт пятый десяток, скоро климакс. А она ещё не реализовала себя как женщина. А теперь внимание, вопрос: Вы персонально готовы удовлетворить эту её потребность? О, я знаю, что Вы сейчас скажете: «Она слишком крупная. Не подходит мне по габаритам». Но, уверяю Вас, если бы Вам вместо неё предложили — или подложили, как Вам больше нравится — юную красавицу ростом 175 сантиметров, Вы бы не отказались. Не сказали бы, что она слишком длинная и недостаточно зрелая. Нет-нет, разумеется, она совершеннолетняя, я не собираюсь необоснованно обвинять Вас в педофилии, а то вдруг это окажется клеветой! И ничего, что сами-то росточком метр с кепкой и сколько лет Вам…
Ну да ладно. Коль скоро мы с Вами выяснили, что отмазка с геометрическими размерами не прокатывает, Вы можете просто сказать: почему я? Допустим. Но в таком случае, а почему я? У меня что, богадельня?! Это Вы у нас человек высоких принципов. У меня, конечно, основываясь на жизненном опыте, есть серьёзные сомнения в том, насколько Вы готовы последовательно жить в соответствии со своими принципами. Просто я достаточно встречала таких людей. Вон, наш общий друг Матвей тоже человек высоких принципов, который бескорыстно помогает людям. Только потом почему-то начинает жалобно блеять про какие-то скрытые платежи.
Более того, знаете, Матвей тут как-то превзошёл сам себя. Меня, конечно, уже трудно чем-то удивить, но всё же. У меня здесь на рабочем месте лежала моя фотография. Любимая. Она мне так нравилась, что я даже в рамочку её поместила. Любовалась ею. А тут прихожу как-то, а фотографии моей нет. Представляете. Надеюсь, Вы понимаете, кто это сделал?
Ой, только умоляю, не надо мне советовать пожаловаться начальству, поговорить с охранниками. Я молилась, чтобы его не поймали при выходе с моей фоткой. Представляете, потом вся телекомпания будет говорить у меня за спиной, как Матвей уединяется дома в ванной с моей фотографией и брызгает там на неё не только слюной! Фу, какая гадость!
Представляете, что это такое, если никто тебя не любит, никто даже не хочет разговаривать с тобой просто так, если ему от этого нет непосредственной выгоды? — Мне не надо это представлять. Я постоянно это чувствую, — с горечью подумал Джонни про себя. — Но ведь, с другой стороны, это твоя личная проблема и только твоя. Другие люди в этом не виноваты! Так почему они должны через силу разговаривать с тобой, если ты им не интересен? Почему они должны прикасаться к тебе, если ты им неприятен?
Так что я считаю, нужно исходить из своих реальных возможностей, работать изо всех сил, чтобы расширить свои возможности, стараться стать интересным и более привлекательным, насколько это возможно, а не предъявлять свои обиды и необоснованные претензии людям, которые не имеют к этому никакого отношения.
Джонни остро чувствовал, как этот разговор становился ему всё более неприятен. Ему всё сильнее хотелось просто послать эту Елену на х** и бросить трубку. Его с головой захлестнули негативные эмоции, связанные с теми трудностями, которые он сам всю жизнь испытывал в общении с людьми. Его ненужность другим, их непонимание.
Тем временем Елена также пришла к выводу о необходимости закруглять разговор. Она сказала: ой, мы с Вами тут общаемся уже полтора часа! А я на работе! Теперь от Матвея помощи нет, так что, как понимаете, самой приходится заниматься. Потом она предложила Джонни встретиться лично и продолжить беседу. По словам Елены, ей нужен был мужчина. Как она объяснила Джонни, ей предстояло вечером съездить по очень важным делам в Подмосковье. Обычно её туда возили знакомые на машине, но в этот раз у них что-то случилось, а потому они не могут. А ей просто необходимо совершить эту поездку.
Елена также как бы невзначай упомянула о том, как замечательно, когда у мужчины не только умные мысли, но и золотые руки. А потому не мог бы Джонни, когда они встретятся… И Елена принялась объяснять, как она купила себе новый фен, такой замечательный фен, однако, несмотря на очень аккуратное, по её словам, обращение с ним, там сзади провод оголился, начал искрить, её чуть не убило током. А по гарантии фен, естественно, не взяли, мол, механическое повреждение, нарушение правил эксплуатации и всё такое (Джонни не надо было объяснять такие вещи, — он по роду своей деятельности хорошо представлял эти справедливые, в принципе, правила гарантийного сервиса). И потому не мог бы Джонни посмотреть, может, там что-то несложное…
Джонни к тому моменту давно уже понял, на что намекает Елена, а потому цинично думал, что лучше бы не провод фена, а Матвей у неё на работе оголился. Ему совершенно не хотелось быть использованным в качестве ремонтёра. Ещё меньше — в качестве эскорта при поездке в Подмосковье на ночь глядя. У Джонни было сильное желание просто взять и послать эту Елену куда подальше.
Однако неожиданно его сознанием завладела странная мысль. Что если он сейчас пошлёт Елену, то никогда в жизни не увидит эту роковую красавицу, которая так покорила несчастного Матвея. И эта мысль не давала ему покоя, создавая дополнительные препятствия к отказу Елене в её просьбе. Да, Джонни прекрасно отдавал себе отчёт в том, что когда-нибудь его может погубить если не доброта, то любознательность/любопытство. Но Джонни понимал также и то, что ничего не может с этим поделать. Что даже если он найдёт в себе силы сейчас не идти на поводу своего интереса, впоследствии раскаяние в безвозвратно упущенной возможности удовлетворить свой интерес сгложет его заживо. Кроме того, у Джонни всегда, сколько он себя помнил, были серьёзные трудности с тем, чтобы прямо и открыто сказать НЕТ, когда его о чём-то просили. В общем, в итоге Джонни не оставалось ничего, кроме как неуверенно промямлить «ладно» в ответ на предложение о встрече.
В назначенный день и час Джонни, пришедшему на встречу даже несколько раньше назначенного времени, пришлось несколько десятков минут изнывать в ожидании. Елена, видите ли, в последний момент решила ещё раз попытаться сдать свой многострадальный фен по гарантии. Однако ей снова, как и следовало ожидать, отказали.
Наконец, Джонни, терявший остатки рассудка от нетерпения, узрел Елену Прекрасную. Основываясь на её собственных рассказах, Джонни ожидал увидеть женщину ослепительной красоты. И он действительно был поражён. Правда, в несколько неожиданном смысле. Ему сразу стало ясно, почему Елена так старательно скрывала свою фотографию на сайте знакомств. Мотивируя это повышенной осторожностью после истории с маньяком. Однако чего Джонни совершенно не мог понять, узрев, наконец, Елену, так это почему Матвей бегал за ней, а не от неё! Джонни затруднялся понять, какое животное ему больше напоминало странно вытянутое лицо Елены: крысу или выдру. И в итоге остановился на том, что наилучшим определением для неё будет «мымра». Хотя в анкете Елены был указан возраст 31 год, одного взгляда на неё было достаточно, чтобы понять: за плечами у неё давно уже добрый «сорокет».
В электричке Елена принялась рассказывать Джонни свою, если можно так выразиться, предысторию. О том, как она почти двадцать лет назад, ещё совсем юной девушкой, приехала покорять Москву. После продолжительных мытарств, связанных с поиском работы и прочими бытовыми трудностями Елена нашла, наконец, мужчину своей мечты. Конечно же, её вначале смущало, что её избранник, как и она, только недавно приехал покорять столицу. Ведь она-то, по её словам, рассчитывала встретить мужчину, уже готового положить к её ногам сей славный город!