Между тем челнок накренился, и проезд завернул в сторону. Магистраль расширилась, ряды домов раздвинулись. Зелени здесь оказалось еще больше, а по центру проезда, разделяя его надвое, тянулась полоса деревьев. Огромные и крепкие, одетые в темную кору, с раскидистыми, яркими кронами – от одного их вида у Моры по спине бежали мурашки. Раз или два она спускалась в подземные сады на Втором и видела плантации белых апельсинов, но чахлые, тонкие деревца с почти прозрачными листьями не шли ни в какое сравнение с этими изумрудными гигантами.
Постепенно жилища менялись: раскрашенные фасады уступили место строгим, зеркально-металлическим, а те, в свою очередь, – воздушным, стеклянным, остроугольным зданиям. О таких домах мобус не рассказывал, и Мора поначалу засомневалась – неужели в этих причудливых формах из стекла живут? Но на подъездных дорожках, у полосатых причальных башен, стояли челноки и то тут, то там появлялись люди. На прохожих Мора смотрела во все глаза. Разодетые, будто Праздник урожая еще не кончился, раскрашенные, как на карнавал, длинноволосые и… разные. Неужели Зикка оказалась права?
На Втором кольце операции делали нечасто, а уж когда делали, новость облетала отсеки быстрее весенней лихорадки. О том, кто именно так сильно потратился и на что, говорили все. Обсуждали обновку и примеряли на себя – а пошло бы мне? Хорошо бы смотрелось? Потом качали головой и вздыхали: мне такое не по карману, не больно-то и хотелось, страшно это все и опасно… Но все равно мечтали. Обыкновенная, среднестатистическая красота островитянина располагала к себе, и на любое лицо, даже самое заурядное, смотреть было приятно. Но это же делало всех и неуловимо похожими, будто каждого здесь связывало кровное родство. А на Первом…
Такого обилия различий и странностей Мора себе и представить не могла. Заскучав, она крутила иногда у мобуса картинки, примеряя к среднестатистическому лицу обновки, но быстро от них отмахивалась: отклонения от нормы ее интересовали мало, ей хватало и собственных.
Здесь операции, очевидно, делали все, и лицо у каждого выходило свое. По-прежнему симпатичное, с классическим овалом и знакомыми линиями, но то тут, то там – неуловимые переделки или вполне заметные изменения. Мужественные шрамы, пикантные родинки и сверкающая, будто светящаяся кожа делали из этих людей такую пеструю, такую разномастную толпу, что Мора никак не могла поверить, что это те же самые жители острова, только состоятельные.
Из-за деревьев показалась свечка Оси, и Мора невольно вздрогнула. Одно дело – видеть Ось издалека, с нижних террас Второго кольца, откуда она похожа на стальную антенну. И другое – подъехать почти вплотную и различить пояски этажей, тонкие, почти прозрачные рамы и даже очертания комнат. Неясная тревога, которая всегда охватывала Мору при взгляде на Ось, усилилась, как будто шепотки где-то на границе сознания зазвучали громче, но Мора встряхнулась, и наваждение растаяло.
Она слышала, что здание Оси выстроили вокруг древнего исполинского дерева, но разглядеть его с магистрали так и не смогла. Поговаривали, что дерево когда-то посадили сами боги: оно занимало центральную точку острова, будто место вымеряли специально. Несколько сотен оборотов назад дерево пытались срубить, но не смогли и оставили его в сердце башни стержнем. Представив себе узловатые сучья и крепкий, шершавый ствол, заключенные в Оси, будто в защитном футляре, Мора подумала, что такой символ отлично годился бы суеверным островитянам для поклонения. Но о старом дереве лишь ходили слухи, а великих, кажется, не касалось ничего земное – только крылья, полеты и Бездна.
Чем ближе Мора подлетала к Оси, тем больше попадалось челноков. Они обгоняли ее на полном ходу, мелькали мимо, Мора даже не успевала разглядеть пилотов, а они – ее. Но и люди, которые переходили по стеклянным аркам над проездами, тоже не обращали на нее никакого внимания. Мора почувствовала себя невидимкой и распрямилась.
Когда магистраль вильнула вверх и в сторону, Мора выронила цветок и замерла: за оградой показались высокие стеклянные башни и узкие блестящие шпили, и именно к этому зданию приближался ее челнок. Черепаха сбросила обороты и плавно притормозила у причальной мачты. У ворот из цветного стекла ее уже ждали.