– Мне тоже воняет ужасно, – призналась Миррил. – Как мы сюда попали? И, Святая Ненависть всё испепели, почему у меня так болит спина?
– О, это долгая история… Ты хоть помнишь, что на нас напали патрульные?
– Такое забудешь… – вздохнула Миррил. – Они что-то нам орали. А потом я здесь глаза открыла. Вернее, очнулась – тут темнота такая, что от глаз толку никакого. И эта боль в спине…
– А тебя, детка, подстрелили…
– Как?
– Как, как? В спину!
– И почему я не мертва?
Не будь так темно, Миррил бы увидела трогательное лицо Дирока. Такое лицо взрослые делают, когда их детки несут несусветную чушь, и они, взрослые, умиляются ею. Мол, какие вы, детки, ещё глупенькие, как же вы мало ещё в этой жизни знаете… Но ничего, мы есть рядом. Мы будем вам помогать…
Кстати, в таких случаях, обычно, сами взрослые нуждаются в помощи детей…
– Ты уже и забыла, что нателка, которую я заставил тебя носить под одеждой, на самом деле контрабандный бронежилет из Республики Теней? – спросил Дирок разжёвывая каждое слово, словно говорил с умственно-отсталой.
– Да пошёл ты, – надулась Миррил. – После того, как ты мне чуть череп не раскроил, мужлан необтёсанный, я вообще удивляюсь, как помнить хоть что-то могу!
– Ты мне о моей промашке теперь до конца дней будешь вспоминать? – в непроницаемом голосе Дирока появилось что-то похожее на зародыш обиды. – И это после всех тех раз, как я спас твою аппетитную задницу от возмездия Святой Ненависти или во что ты там себе веришь?
– Погоди, погоди, – воодушевилась Миррил. – Кажется, я слышала крики, ругань, лязг металла и твои причитания… Святым Уродцам. Вот это я помню. Но была темнота, такая, как здесь. И болела спина. Да, и грудь болела от чего-то костлявого – ты, наверное, нёс меня на плече! Ха-ха! Атеист ты наш! Что теперь скажешь?
– Что скажу, что скажу, – пробурчал себе под нос Дирок. – Нахватался от тебя дурни всякой, вот и выскочило само собой…
– А может быть, нет? – Дироку показалось, или действительно в темноте хищно блеснули глаза Миррил? – Может быть, ты всегда в них веришь? Просто пытаешься заставить окружающих думать, что нет? Что ты скрываешь? Зачем прячешься в своей скорлупе? И вообще, нужно было сразу догадаться: как можно не верить в богов, но в то же время верить в Фатум?
– Слушай, Миррил, – Дирок пытался держаться спокойно, но его голос предательски подрагивал от гнева. – Ты копаешься во мне, как хирург-практикант в кишках своего первого пациента. Ты думаешь, что можешь понять меня, найти слабину, хочешь схватить меня за это больное место и не отпускать. Держать, крепко сжимать, причиняя боль. Но, как и тот практикант, ты не сможешь увидеть главного в меру своей недалёкости. У пациента больны не кишки, в которых так тщательно копаются… И вообще, знаешь что? Иди-ка ты к Чёрту со своими анализами!
– К Чёрту? – поразилась Миррил. – Так ты ещё и многоверец?..
– Зачем ты это делаешь? – спросил Дирок. – Зачем? Что я тебе сделал? Я ведь только хочу сохранить твою соблазнительную задницу в целости и сохранности. Чтобы какой-нибудь новый молокосос Джошуа её хорошенько выфарлил! Зачем ты лезешь мне в душу? Не лезь в неё. Никогда больше не лезь. Я прошу тебя…
На какое-то мгновение, Миррил стало жалко наёмника. Но лишь на мгновение – возобновилась боль в спине (на которой, если бы не Дирок, сейчас вместо громадного синяка красовалась бы смертельная рана). И эта туповато-ноющая боль в голове, особенно в левом виске – всё не давала забыть тот удар костлявым кулаком. Нет, мучитель не заслуживает на прощение! Он должен получить сполна!
– Совмещать столь радикальную религию как Христианство и истинное учение о Святых Уродцах… Да ты, батенька, болен на всю голову. Понятно теперь, почему притворяешься атеистом…
– Замолчи, – взмолился Дирок. – Перестань.
– О нет, дружок, я только начала! Я тебя насквозь вижу. Лицемер и трус – вот кто ты на самом деле.
– Замолчи…
– О да, в самое яблочко! Все свои проблемы ты привык решать ложью и кулаками. Все, кто возражают тебе – могут погибнуть от одного единственного удара. Да, конечно же! Самый трусливый из всех поступков – УБИВАТЬСВОИ ПРОБЛЕМЫ, так и не решив их. Ты мечешься по этому миру как слепой щенок. Да, слепой, ссыкливый щенок, отрастивший себе громадные клыки. Едва на кого наткнёшься – сразу кусать с перепугу. Загрыз первым – и хорошо, можно бродить дальше…