Проход открыт.
Безусловно, это должен был быть тайник каких-нибудь отшельников или беспечных путешественников. Но они сами виноваты – незачем его делать в месте, где течёт вода, так необходимая утомлённому путнику, объевшемуся жареных на костре насекомых.
Туннель резко уходил под землю, петлял. В некоторых местах приходилось пробираться ползком, изгибаясь между влажными скальными образованиями: сталактитами, сталагмитами и сталагнатами (Дирок помнил эти три слова, но всё время путал их друг с другом). Чем глубже в пещеру, тем громче журчала вода. Тем больше соплей текло из носа – известно, что сырость простуду не лечит...
Как ни странно, в пещере присутствовал свет. Да, тусклый, да, слабый, по капельке сочащийся из отверстий в стенах. Но это был свет, столь незаменимый в подобных местах! И плевать, откуда он брался…
Наконец-то! Вода!
По скользкому дну пещеры струился маленький ручеёк. Пойди Дирок вдоль его течения, наверняка вышел бы к более серьёзному источнику воды. Но наёмнику и этого было достаточно. Он погрузил руки в ручеёк и принялся с жадностью пить холодную воду со сладковато-известковым привкусом.
Страдающий от жажды после прыгучей трапезы Дирок так увлёкся питьём, что и не заметил, как над ним нависла зловещая тень. А когда заметил – было уже поздно. Перед глазами мелькнул резиновый набалдашник дубинки.
Резкий удар по лицу.
Хруст ломаемого носа.
Прозрачный ручеёк медленно потемнел от крови.
Глава 19: А ведь можешь, когда надавят…
Мысли о смерти разлетелись, как стая пугливых воробьев, стоило только крышке канализационного люка сдвинуться с места. В отверстие глядел человек. Мужчина. В лучах уличных фонарей его лицо показалось Миррил отталкивающим и почему-то смутно знакомой, а фигура сутуловатой и хилой. Но вот он протянул ей свою руку – тонкую, хрупкую, костлявую. Миррил вцепилась в неё, как младенец обезьяны цепляется за шерсть матери. Мужчине стоило большого труда вытащить обессилевшую девушку. От него пахло пивом.
– Ты ведь Миррил, да? – спросил он.
Миррил утвердительно кивнула – сил что-то говорить (а уж тем более врать) у неё не было. Ноги еле держали. Если бы незнакомец не поддерживал, то она бы давно повалилась на землю.
– Тебе нельзя оставаться на улице, за твою голову назначена награда, – пояснил прописные истины мужчина.
Миррил молчала. Она не знала, что можно сказать. Она вообще ничего сейчас не знала. И не хотела знать. Эх, старина Сик, добряк Сик…
– Я не так близко живу, но сейчас ночь и есть шанс не попасться на глаза полиции, – сказал незнакомец. – Пойдём?
Миррил была слишком утомлена, чтобы понимать спасительный смысл его слов.
Ох, какая же она красивая, отметил Барон Отрицательный, какие правильные пропорции, какие плавные изгибы, какие возбуждающие соски… Грех их скрывать, конечно, но ничего тут не поделаешь. Не расхаживать же ей по городу голышом? Пока не дойдём до дома… Да, впечатление портят синяки и ссадины, по всему телу, но что тут уже поделаешь? Ничего, в аптечке есть несколько целебных мазей, они всё исправят.
Вито снял с себя шёлковый пиджак и после некоторых раздумий таки набросил на плечи девушке. Да, зря поэт сегодня надел самый дорогой элемент своего гардероба. Обычной ветровки вполне достаточно. К тому же, этот пиджак – подарок таинственной поклонницы (или поклонника, что не так уж и важно).
Ну ничего, отстирается…
– Идём, девочка, идём, не стой на месте, – подгонял мужчина, поддерживая её за талию. Миррил не чувствовала своих ног, но они были. Мало того, они передвигались, несли её прочь от люка проклятой канализации. Прочь от гигантских крыс и смертоносных зловонных потопов.
Прочь!!!
– Ну ты и воняешь, я тебе скажу, – не сдержался Барон Отрицательный.
Миррил не разобрала его слов. В голове отбивал тревожную дробь пульс. Кроме этого пульса ничего не было слышно. Всё тело напряжено до предела. Оно ныло, болело, буквально разваливалось на части. Предобморочное состояние не превращалось в обморок лишь благодаря невероятной силе воли. Да, недавно решившая покончить с собой, Миррил вновь обрела страсть к жизни. Дикую, животную, неоспоримую.