— Ты довольна своей комнатой? Ничего не хотела бы изменить?
— Нет-нет, она великолепна. Вы очень добры.
Чудище нетерпеливо отмахнулось.
— Я не напрашиваюсь на благодарности. Кровать удобная? Хорошо спалось ночью?
— Да, отлично, спасибо. — Я невольно посмотрела на руки, и это не укрылось от взгляда моего спутника.
— Что у тебя с руками?
— Я… — Я вдруг осознала, что почему-то не смогу ему соврать. — Вчера ночью… я хотела выйти из комнаты. Дверь не открывалась, и я… мне стало страшно.
— Наверное. — Слово прозвучало низким утробным рыком. — Дверь заперли по моему приказу.
— Но вы говорили, мне нечего бояться.
— Да. Но я Чудище, и я не всегда могу держать себя в узде — даже ради твоего блага.
— Простите. Я не подумала. — Было невыносимо смотреть, как он стоит, отводя взгляд, и понимать, что годы безнадежного одиночества лежат на его плечах тяжким бременем. Я почувствовала неодолимое желание его утешить. — Но я уже успокоилась — и руки мои тоже почти зажили, думаю. — Я размотала бинты и посмотрела, что там творится. На пальце заискрилось рубиновым и бриллиантовым огнем кольцо с грифоном, поймав последние лучи догорающего заката.
— Тебе нравится кольцо? — спросил, помедлив, хозяин замка.
— Да. Очень. И за семена роз тоже спасибо. Я посадила их почти сразу же после возвращения отца, и они расцвели прямо перед моим отъездом. Теперь дом будет помниться мне весь в цвету.
— Я рад. Я подгонял их как мог, но на расстоянии это несколько затруднительно.
— Да? — переспросила я, не уверенная, впрочем, что от меня ожидался ответ. Действительно, я ведь еще тогда заметила, что розы со стороны леса растут быстрее остальных. — Отдельное спасибо за все те замечательные вещи, что мы нашли в седельных сумках. Мы признательны за вашу доброту.
— Какая там доброта! Я прекрасно понимаю, что ты с радостью отдала бы все кольца, и розы, и кружева, лишь бы оказаться дома с родными. Я уже говорил, что не жду от тебя благодарности, — возразило Чудище сурово, но тут же сменило тон. — Я долго думал над подарком. Изумруды, сапфиры, прочие сокровища тебя вряд ли порадовали бы. Даже от золотых монет мало бы вышло проку.
— Вы отлично придумали.
— Правда? — спросил он польщенно. — Или ты снова деликатничаешь?
— Нет, в самом деле. Две свечи из присланных вами я сама сожгла за чтением. Немыслимая расточительность, но так приятно было вновь читать при хорошем, ровном свете.
— В этот раз я отправил еще свечей. А еще меха и ткани. Деньги мне показалось неправильным посылать.
«Кровавые деньги», — подумала я.
— Уже темно, — спохватился мой спутник. — Тебя ждет ужин. Позволь твою руку.
— Пожалуй, не стоит.
— Что ж.
— Думаю, лучше поспешить. Я очень проголодалась, — отводя взгляд, сказала я.
Показавшиеся впереди окна трапезной озарились светом. Я вспомнила, что, пока мы беседовали в сгущающихся сумерках и повсюду вспыхивали фонари, розарий тонул в темноте и даже на обратном пути к замку огни вдоль дорожек не спешили загораться.
— Как странно. Разве при вашем приближении не зажигаются светильники? Вчера, когда я бродила по замку, свечи сами освещали мне путь.
Чудище что-то проворчало на незнакомом мне языке, и лампы мгновенно зажглись.
— Я довольно долго предпочитал темноту, — пояснил хозяин, видя мое недоумение.
Я не нашла что ответить, и мы вошли в замок молча. В трапезной стоял тот же длинный стол, тесно уставленный тонким фарфором, хрусталем, серебром и золотом, причем среди посуды и приборов не было ни одного, знакомого мне по вчерашнему ужину. В воздухе плыли восхитительные ароматы. Хозяин с поклоном отодвинул для меня резное кресло, а себе подозвал другое — из длинного ряда выстроившихся вдоль стены, среди которых я не увидела двух одинаковых. Подозвал тем же тарабарским языком, каким отдавал приказ светильникам.
Как и вчера, ко мне приковылял столик с горячей водой и полотенцами, и, пока я умывалась, блюда принялись наполнять мою тарелку, толкаясь и звеня. Вот и звон посуды, о котором я просила. Однако даже этот звон выходил мелодичным — из-за благородных материалов, не иначе. Что я здесь делаю? Грейс восседала бы на этом резном троне как королева. А я смотрюсь нелепо.
Я оглянулась на Чудище, которое село по правую руку от меня, но в некотором отдалении. Откинувшись на спинку кресла, он упирался бархатным коленом в стол, и никаких приборов перед ним не лежало.
— Вы не будете есть? — удивилась я.