— Ты… Ты еще сочувствуешь этому чудовищу после всех его злодеяний? — наконец не выдержал папа.
Я печально кивнула, и все снова замолчали ошеломленно.
— Ну что же, — вмешался Жервен, изо всех сил пытавшийся, судя по голосу, рассуждать здраво. — Я не очень понимаю во всех этих делах, но мы знаем точно: здесь замешаны колдовские чары — все эти невидимые слуги и прочее, а кто из нас разбирается в колдовстве? Я думаю, Красавица хочет сказать, что Чудище, с которым знакома она, уже совсем не тот страшный лесной зверь, что когда-то напугал отца. Правильно?
— Да, пожалуй. — Я улыбнулась через силу. — И спасибо! — поблагодарила я искренне.
Ричард с Мерси заснули на своих стульчиках, и сестры понесли их в кровать.
— Надо же, — отводя локон со лба спящей дочки, проговорила Хоуп. — Сегодня утром, за завтраком, она впервые сказала длинную фразу: «Когда Красавица придет домой?» — По щеке Хоуп покатилась слеза.
Пока сестры укладывали малышей, мы переместились в гостиную. До возвращения Хоуп и Грейс с кувшином сидра и тарелкой пряников никто не произнес ни слова. Мы разлили сидр по кружкам, но молчание просочилось к нам из кухни и заполонило комнату, удушливое и непроницаемое, как дым. Хоуп, беспокойно поерзав, наклонилась ко мне со вздохом и ухватила двумя пальцами складку моей длинной юбки, щупая ткань.
— Королевское платье. У тебя там наверное, шкафы ломятся от нарядов?
Я смутилась, хотя в глазах Хоуп не было зависти, лишь легкое любопытство. Постепенно я начала сознавать, что все мои рассказы о замке и тамошней жизни не особенно соотносились у моих родных с действительностью. Они с интересом внимали тому, что я рассказывала — пыталась рассказать, — но интересовала их только я, а не повествование. Не знаю, моя в том вина, или их, или того, как по-разному сложились наши судьбы. Единственное, что понимали мои близкие, — я их скоро вновь покину и вернусь в свой колдовской мир, который, как я понемногу понимала, приводит их в ужас. Однако поделать с этим я ничего не смогу.
Я улыбнулась в ответ на умоляющий взгляд Хоуп:
— Многие из них для меня слишком роскошны, поэтому я их не ношу. Жаль, не догадалась прихватить парочку — вам обеим они бы пошли. — Я вспомнила серебристое кисейное облако, которое наотрез отказывалась надевать несколько недель назад.
От такого обыденного ответа в комнате будто прояснилось.
— А я было подумал, когда тащил твои седельные сумки, что ты ползамка с собой привезла, — пошутил Жер.
— Что? Где они?
Жервен показал на столик в углу. Нет, я точно их так не набивала. Под крышкой первой тускло блеснула золотистая парча, усыпанная крошечными рубинами. «Спасибо, Чудище!» — выдохнула я едва слышно, и тотчас мне представилось невольно, как он склоняется над зеркальным столиком в своей темной комнате. Ночь, в незашторенном окне сияют звезды. В отсветах каминного пламени каштановый бархат камзола кажется медным… Видение пропало. Опираясь обеими ладонями о столешницу, я потрясла головой, прогоняя морок.
— Что с тобой? — забеспокоился отец.
— Ничего, все хорошо.
Кажется, обыденный мир не спешил принять мои обострившиеся чувства. Но уже через миг передо мной, как ни в чем не бывало, поблескивала золотая парча. Я вытащила сверток из сумки. Бальное платье — со шнуровкой из атласных лент на корсаже, расшитое рубинами и жемчугами.
— Это явно тебе! — Я перекинула платье Грейс.
Она слишком поздно протянула руку, и водопады золотистой ткани заструились по ее плечам и коленям. К платью прилагались туфли, гребни для волос, усыпанные рубинами, и длинные нити рубинов на шею.
В глубине сумки лежало нефритово-зеленое платье, украшенное изумрудами, для Хоуп, а еще два длинных вышитых плаща с капюшонами и мягкие сафьяновые перчатки, отороченные белым мехом. Ниже обнаружились наряды для отца и Жервена, а на самом дне, в небольшом узелке, который я чуть не проглядела, — платьица и шапочки для малышей, крошечные шпильки с жемчугом и сапфирами и мягчайшие шерстяные одеяльца.
Гостиная сверкала, будто королевская сокровищница. Оставалось только диву даваться, как все это поместилось в одной седельной сумке, а ведь еще была вторая, тоже набитая битком, к которой я даже не успела притронуться. Хоуп, обмотав шею ниткой изумрудов и перекинув через руку зеленую шаль, шелковая бахрома которой ниспадала до самого пола, со вздохом подхватила со стола крошечное платьице.
— Сколько я мечтала принарядить близнецов, не получается — они ведь мигом из всего вырастают. А такая красота мне и не снилась. Не знаю, что мы со всем этим будем делать, но мне просто смотреть на это все — уже приятно. Спасибо тебе, Красавица, дорогая! — Хоуп поцеловала меня в щеку.