— Кто сотворил с тобой такое? — спросила я, вжимаясь спиной в надежный крепкий подоконник, как во время нашей первой встречи много месяцев назад вжималась в балюстраду.
Он нахмурился:
— Всему виной старинное фамильное проклятие. Мои пращуры отличались чрезмерным благочестием и чересчур ревностно доказывали свою праведность соседям. Через какое-то время колдуну, обитающему неподалеку, надоели эти старания быть святее всех святых, и он проклял мой род, однако проклятие долго не действовало, поскольку, к величайшему сожалению колдуна, доблесть моих предков подтверждалась не только на словах, но и на деле, превосходя все распространяемые о ней слухи. Колдун стал ждать, когда кто-нибудь из нас оступится. Родные только смеялись (чем приводили колдуна в еще большую ярость). В конце концов — к моему несчастью — оступиться угораздило именно меня. Ты, наверное, заметила барельеф на парадных дверях? — (Я кивнула.) — Он изображает меня два столетия назад. — Незнакомец натянуто улыбнулся. — Прости, что я так немолод. Подозреваю, что тут один год идет за десять. Я долго ждал, и теперь я тебя совершенно точно никуда не отпущу. Надеюсь, ты не против.
— Я не могу выйти за тебя! — выпалила я, и улыбка его тотчас померкла, будто ее стерли, а глаза потемнели и взгляд опечалился. — Такой, как ты, должен взять в жены королеву или по меньшей мере герцогиню, а не замухрышку без роду и племени. У меня ведь ничего нет — ни приданого, ни хотя бы титула.
— Красавица…
— И не нужно чувствовать себя обязанным мне за то, что я сняла заклятие, — затараторила я. — Ты и без того много сделал для моих родных и для меня. Я никогда не забуду время, проведенное в замке.
Лицо его обрело загадочное выражение.
— Давай пока не будем говорить о моем долге — и о том, кто кому обязан. Помнится, в самом начале нашего знакомства у нас уже была похожая беседа. Ты испытываешь некое весьма странное предубеждение против собственной внешности. — Он оглянулся через плечо. — Если мне не изменяет память, в галерее когда-то висело зеркало; теперь оно, вероятно, возникло там вновь. Пойдем.
Я неохотно взяла его протянутую руку и, снова услышав, как звякнули браслеты, посмотрела наконец на себя.
— Боже милостивый! Они опять за свое! Но как… — На мне красовалось то самое серебристое королевское платье с пышной юбкой, клубящейся мерцающим туманом. Как это я до сих пор не заметила, что и волосы мои расчесались, распутались и заплелись в замысловатую прическу? Похоже, пока устои замка ходили ходуном, меня успели окунуть в ванну, смыв вместе с дорожной пылью и грязью заодно и усталость. Я почувствовала на шее подвеску с грифоном, а на ногах — туфли с высокими каблуками.
Изумленная произошедшими переменами, я попыталась высвободить руку, но мой спутник только крепче сжал ее в своей и повторил: «Пойдем».
У меня не осталось выбора. Я безрадостно поплелась за ним в галерею, где, как он и предсказывал, висело зеркало в золоченой раме, такое большое, что мы поместились в нем оба. Я подняла глаза.
В зеркале отражалась не я. Совсем не я, хотя эту юную даму тоже держал за руку кавалер в золотистом бархатном камзоле. Она была высокой — что ж, напомнила я себе, за время жизни в замке и я немного подросла. Светлые волосы ее отливали медно-рыжим, а глаза, что самое невероятное, из мутно-ореховых стали прозрачно-янтарными, с зелеными крапинками. И платье очень ей шло, несмотря на пылающие от смущения щеки. Мои, кажется, тоже горели. Завороженная, я подалась вперед. Нет, похоже, это все-таки я — знакомый изгиб бровей, означающий, что глаза под этими темными неровными дугами не верят тому, что видят. Впрочем, наблюдала я это выражение тоже только в зеркале — значит, отражение не врет. Приглядевшись, я узнала свои высокие выразительные скулы, только лицо теперь округлилось и стало более миловидным, зато один уголок губ по-прежнему задирался чуть выше другого, и рядом с ним красовалась ямочка.
— Ну что, убедилась? — спросил кавалер в зеркале.
— Не может быть, — ответила юная дама. — Это все чары, они развеются. Так не бывает.
Тогда он взял меня за обнаженные плечи и развернул к себе.
— Должен предупредить тебя, дорогая, что у нас не так много времени. Вскоре замок начнет просыпаться, и все его обитатели, обнаружив, что снова вернулись к жизни, потянутся приветствовать меня и свою новую госпожу. Все чары, которые могли бы тебе повредить, уже развеялись, а оставшиеся никуда не исчезнут. Вскоре прибудут твои родные — вместе с Робби, а если священник вовремя проснется и вспомнит, куда задевал Библию, мы сможем сыграть свадьбу сегодня же. Если пожелаешь — двойную, вместе с твоей сестрой.