– Ох, дорогой мой, – ласково сказала Джули, – разве ты забыл, что фломастерами рисуют на бумаге, а не на людях. Иди-ка сюда, Шейн. Давай это смоем.
Я продолжала накрывать на стол, пока Джули отмывала Шейна. Бумажные полотенца в туалете закончились, поэтому она направилась к шкафу за новыми. Шейн колотил ладошками по воде, расплескивая ее из раковины. Он поднял голову, лукаво посмотрел на меня, потому что знал, что я за ним наблюдаю, и, прижав палец к крану, разбрызгал воду вокруг. Джули повернула голову.
– Ой, – спокойно произнесла она, – вода. Кто-нибудь может поскользнуться. Давай возьмем полотенца и вытрем пол.
Она наклонилась и стала вытирать пол бумажным полотенцем. Шейн просто держал их в руках. Полотенца были сложены таким образом, что, вынув одно, вы вытаскивали конец другого. Шейн начал быстро вытаскивать одно полотенце за другим, и они разлетелись во все стороны.
Заметив это, Джули выпрямилась.
– Полотенца нужны, чтобы ими что-то вытирать, Шейн. Вот, держи. – Она протянула ему одно. – Помоги мне, пожалуйста. – Она наклонилась, чтобы закончить работу.
Шейн и не думал этого делать. Вместо этого он начал бить Джули полотенцем по голове.
– Полотенцами вытирают, Шейн. Поможешь мне? Шейн продолжал колотить ее бумажным полотенцем. Тогда Джули поднялась и взяла его за руку:
– Пойдем к твоему столу. Там лежат твои книжки. Давай посмотрим, есть ли там красивый рисунок Санта-Клауса. Ты мог бы его раскрасить.
Я наблюдала эту сцену, представляя во всех подробностях, как бы я действовала на ее месте. Я бы, несомненно, повысила голос. Я бы настояла на том, чтобы Шейн сам вытер пол, а если бы он не подчинился, посадила бы его на «тихий» стул и держала там до тех пор, пока он не согласился бы это сделать.
Но на этом неприятности не кончились. На этот раз система светофора не сработала. У всех постоянно горел красный свет, но никто не обращал на это внимания. Джесс, перевозбудившись, не мог справиться со своими тиками. Он издавал лающие звуки, дергался и гримасничал. А в перерывах дрался. Он и Билли провели два раунда на ковре в уголке для чтения, прежде чем мне удалось растащить их. Шейн и Зейн вели себя как безумные. Шейн пытался выбить окно, швыряя в него кубиком, а Зейн расстегнул штаны и написал на мой стул. Хлопот не причиняла одна Винус, и то потому, что в тот день отсутствовала.
Кульминацией получасового праздника стало прибытие Санта-Клауса, роль которого исполнял Боб. Он заходил в каждый класс с мешком подарков.
Пока я приветствовала Санта-Клауса, Шейн с Зейном сорвались со своих мест и принялись носиться по классу. С шумом промчавшись мимо моего стола, Шейн схватил статуэтку кошки.
– Поставь ее назад, ты, ублюдок! Она не твоя! – крикнул Билли, вскакивая с места.
Санта-Клаус опустил мешок на пол и схватил Билли за руку.
– «Динь-динь-динь, динь-динь-динь, бубенцы звенят…» – запела я.
Санта присоединился ко мне, старательно выводя мелодию и не выпуская руки Билли. Билли тоже запел, хотя по-прежнему свирепо смотрел на Шейна. Через секунду запел и Джесс. Джули взяла статуэтку и поставила на стол.
Я начала прихлопывать в такт пению. Приблизившись к Зейну, я весело захлопала перед ним в ладоши. Он присоединился ко мне, и наконец Шейн тоже захлопал.
Я шла впереди, громко распевая «динь-динь-динь», притопывая и прихлопывая, пока все, включая Санта-Клауса, не присоединились ко мне.
Санта вынул из мешка подарки, и мальчики, возбужденно галдя, начали срывать с них бумагу. Потом мы с Джули раздали кексы, пирожки и сладости, а Санта придвинул стул и стал читать детям «Ночь накануне Рождества», пока те ели.
Вскоре после того, как Санта-Клаус ушел, я велела ребятам одеться и идти на игровую площадку.
Обернувшись, я увидела, что Шейн опять взял кошку. Он не хотел сделать ничего плохого. Наверняка он просто хотел поглядеть на нее, но потом он направился ко мне, возможно чтобы что-то показать. Шнурок на его левом ботинке был незавя-занным. Шейн наступил на него и споткнулся. Он удержался на ногах, но статуэтка выскользнула у него из рук, упала на пол и разбилась вдребезги.
Билли разрыдался. Он не разозлился и не полез в драку, как обычно. Его лицо вытянулось, и он начал громко всхлипывать. Мне стало его очень жаль.
Шейн, испугавшись, тоже начал плакать. Джули тут же оказалась рядом и обняла его.
– Ты испугался? Не плачь, мой дорогой. Ты же это сделал не нарочно. Это пустяки. Ничего страшного не случилось.
И тут я вышла из себя:
– Это не пустяки! Статуэтку купил Билли. Это его подарок. То, что ее разбили, не пустяки!
Увидев, что я рассердилась, Шейн заплакал еще громче.
– Ты, тупой ублюдок! – присоединился ко мне Билли. – Ты разбил мою кошку. Я убью тебя.
Это быстро вернуло меня в чувство.
– Успокойся, – сказал я и положила руку ему на плечо. – Мне в самом деле очень жаль, что так получилось, но драться не надо. Надень пальто и пойди погуляй. – Я посмотрела на Шейна. – А ты посидишь на «тихом» стуле.
– Я же не специально, – пробормотал Шейн, всхлипывая.
– Я знаю, но ты не должен был трогать кошку. Она не твоя.
Шейн не стал со мной спорить. Он отошел и сел на стул.
– Я останусь с ним до звонка, – сказала Джули. Я кивнула. А потом повела детей на площадку.
Честно говоря, я сама была готова расплакаться. Когда дети разошлись по домам, я вернулась в класс. Джули расставляла вещи по местам.
– Сядь, – сказала я. – Нам нужно поговорить. Джули подошла к столу и села напротив.
– Я знаю, у нас различные взгляды на воспитание. Я отношусь к этому с уважением, – сказала я. – Но твое поведение с детьми, как, например, в случае с Шейном, своего рода ложь. Ты реагируешь на подобные ситуации нечестно.
– Что вы имеете в виду? – В ее голосе не чувствовалось и тени раскаяния.
– Ты обращаешься с ним совершенно одинаково и когда он разбрызгивает воду, и когда раскидывает полотенца, и когда сидит спокойно и выполняет задание. Но ты не можешь постоянно испытывать к нему нежные чувства и оставаться спокойной. Особенно когда он лупит тебя полотенцем по голове.
– Именно эти чувства я и испытываю, – спокойно ответила Джули. – Потому что я должна их любить и всегда сохранять спокойствие. Так нам и полагается себя вести.
– Не всегда.
– Почему? – спросила она.
– Потому что это нечестно. Люди не могут постоянно оставаться спокойными. Иногда они раздражаются, или сердятся, или устают, и эти чувства такая же часть нас самих, как и другие. И хотя очень важно держать эти чувства под контролем, чтобы никого не обидеть, однако не следует делать вид, что их вообще не существует. К тому же так мы не научим детей контролировать свое поведение. Они просто станут думать, что мы не такие, как они. Это неестественно – оставаться все время спокойной и неунывающей.
Джули вздохнула.
– Вы первая, от кого я слышу, что позитивный настрой – это плохо, – сказала она.
– Здесь надо смотреть глубже, – продолжала я. – Я знаю, как важно демонстрировать терпимость и одобрение, чтобы дети уверенно себя чувствовали, но все же если мы не объясним им, что такое хорошо и что такое плохо, они этого так и не поймут.
– Это вы так считаете, – ответила Джули.
– Да, я так считаю. Мы лучше относимся к себе, когда наши поступки вызывают у других людей одобрение, когда мы чувствуем, что контролируем себя. Высокая самооценка – не результат постоянных восхвалений со стороны других. Она появляется у тех, кто умеет управлять своим миром и собой. Но как достичь этой цели, если окружающие не помогают тебе понять, какое поведение от тебя требуется?
– Но кто мы такие, чтобы это решать? – возразила Джули мне. – Я не могу судить о том, какие ценности мы должны им прививать. Этому учат в церкви, а не в школе. Сюда приходят ученики с разной культурой. С разными религиозными взглядами. Из разных слоев общества. Мы не можем навязывать наши ценности людям, чья жизнь отличается от нашей.