Тамара молчала, по ее лицу было видно, что она несогласна. В общем-то, я не только понимала, почему она так считает, но про себя даже соглашалась, что на ее месте наверное считала бы так же.
Не то, чтобы красота, имела какое-то принципиальное значение для продвижения в жизни -- этого точно нет. Среди моих знакомых девочек полным-полно крокодилиц, считающих себя красавицами и полностью убедивших в этом свое окружение: уверенность в себе равна красоте. А если совсем честно, то уверенность тянет на побольше. Самый наглядный пример из мировой практики -- Джессика Паркер.
Внешность становится для женщины проблемой, только если вдобавок к красоте, она еще и умна. Быть умной женщиной или, что еще хуже ею выглядеть -- вот это на самом деле полная катастрофа. Ни один мужчина, разве что сильно пьяный, обкуренный или совсем уж отморозок – к такой близко не подойдет! Побоится даже шестом из-за угла дотронуться, не то, что на работу устроить!
Исходя из опыта жизни рядом с моим отцом, я думаю это потому, что ни один мужчина на белом свете на собственный счет не заблуждается и прекрасно знает, чего стоит в сравнении с обычной среднестатистической женщиной. А уж в сравнении с красивой и умной... Именно поэтому самые красивые и умные девушки -- всегда самые одинокие, если только вовремя не позаботятся сами о себе.
Но насколько я уже поняла, Тамаре по этому поводу волноваться было нечего: у нее была одна красота, которой, вдобавок, она явно умела пользоваться. Мне тоже эта ужасная участь не грозила: я была всего-навсего умной. Я даже уже открыла рот, чтобы порадовать Тамару этим глубоко оптимистичным выводом, но к счастью в этот момент подняла глаза к небу.
Маленькое незаметное облачко из милого и пушистого прямо на глазах превращалось в угрожающе большую и темную грозовую тучу. Как лицо человека, услышавшего дурную новость, все вокруг вдруг враз осунулось и посерело. С визгом промчались на велосипедах мальчишки. Недвусмысленно ясно предупреждающе прогремел гром. Яростно взмахивая крыльями, понеслись куда-то птицы. Мгновенный порыв ветра, игнорируя громкий ропот деревьев, согнул их в три погибели , а некоторые, кажется, даже поставил на колени.
Вскочив, я крикнула:
--Бежим скорее! Тут рядом Светкин дом, спрячемся!
И как же мы помчались! Как будто за нами гнался не дождь, а самые наши страшные кошмары о нашем будущем. Успев одновременно с первыми крупными каплями дождя заскочить под солидный лепной на чугунных столбиках козырек подъезда Светкиного дома, мы обе разом выдохнули и глядя друг на друга, счастливо рассмеялись. Аккуратно откидывая волосы назад и все еще пытаясь отдышаться, Тамара, впрочем, без особого любопытства, спросила:
--Слушай, а кто она такая эта твоя Cвета?
Пытаясь понять, как можно побыстрее объяснить, кто такая Света и одновременно нажимая на кнопку домофона, я на секунду задумалась. А поняв, засмеялась.
--Помнишь, как мы сегодня познакомились? Ну, когда оказалось, что каждой из нас просто опротивело слышать: мне – как я умна; тебе – как красива? Помнишь? Так вот, Светке — тоже. Только ей тошно от обвинений в том, как она богата.!
В тот же момент в домофоне раздался светкин чудный, низкий, хрипловатый, с придыханием голос. Мне, когда я вот так внезапно его слышала, всегда вспоминался теплый, мягкий, только что испеченный в духовке бабушкин кекс, который сразу же хотелось порезать на куски и съесть, закатывая глаза от восторга и причмокивая.
Наклонившись к домофону, я ответила:
--Света, это я... Тут гроза начинается. Можно у тебя переждать? Мы вдвоем с Тамарой, она тоже в моемколледже учится...
--А то! Заходите.
Раздался сигнал домофона и мы с Тамарой, почему-то до сих пор ощущавшие себя чудесно спасшимися, почти одновременно шагнули в дверной проем. Дверь за нами захлопнулась. Подняв взгляд на широкую мраморную лестницу, по которой нас предстояло подняться, Тамара, впрочем, без особого волнения или интереса, хладнокровно проговорила:
--Ни разу в жизни не была в таком, только по телевизору видела. А почему здесь нет консерьержки , швейцара в ливрее? Секьюрити, на худой конец?
--Поверь мне, -- с нервным смешком произнесла я, -- здесь есть абсолютно все. Есть даже то, о чем мы не догадываемся, что оно вообще есть на белом свете.
Глава 2.
Если бы не бабушка, мы со Светой никогда не подружились. Знакомы-то мы были с рождения. Пока мой отец еще не спустил все, что имелось у мамы и ее родных на свои долбанные бизнес-авантюры, мы жили в соседних домах и даже учились в одной школе. Само собой, частной. Мама Светки и моя бабушка те вообще знали друг друга 100 лет и можно сказать, даже дружили. Светкина мама, в 40 лет выйдя замуж во второй раз, родила Светку поздно, с моей мамой никогда не общалась – а вот с бабушкой встречалась часто. И бабушке она нравилась. Они друг друга понимали. Хотя, как мне всегда казалось, больше всего их связывала любовь к нам: Светиной мамы – к Свете; а моей бабушки – ко мне. Но если бабушкину любовь я ощущала непрекращающимся теплым сиянием, всегда направленным в мою сторону, как огромный калорифер, то любовь Светиной мамы представлялась мне большой и тяжелой, как камень, из-за риска быть придавленной которой, вынудив Свету стать незаурядной ловкачкой и циркачкой, вынужденную то и дело уклоняться, уворачиваться, жонглировать, а то и на грудь принимать эту нешуточную тяжесть.