--Ты куда подевалась? Была и вдруг сразу нет! – сразу же набросилась она на меня, -- я думала, что ты меня бросила, решила никуда со мной не ехать!
--Да из-за этого парня промоутера, --досадливо морщась, начала объяснять я, -- который стоял на входе, никак не могла пройти... Создал очередь.
--Какой парень? Какая очередь? – Тамара смотрела на меня с удивлением, -- никаких промоутеров я не видела! Ладно, пойдем скорее! – и крепко взяв за руку горячей сухой ладошкой, потащила меня за собой вперед. Ощущать чужое прикосновение было так странно, что я даже не попыталась освободить свою руку, хотя вообще-то всегда стараюсь следить за тем, чтобы даже случайно никого не задеть. Нет, я не брезгливая, я просто всегда помню, что брезгливым может оказаться любой рядом со мной.
В отличие от моего, дом, где жила Тамара, был большим, серым, благородным. Но прежде всего кирпичным, а не панельным, как наша пятиэтажка. Войдя в прихожую, где рядом с парой босоножек, стояла пара новых замшевых мужских мокасин, я увидела, что Тамара , тоже обнаружившая их, как-то осунулась. Вздохнув и не обращая внимания на меня, она сначала выглянула из коридора в зал, а потом прошла вперед и исчезла .
--Тамарка, ты? – раздался откуда-то издалека ленивый девичий голос.
--А кто же еще, -- недовольно отозвалась Тамара, тут же появляясь с пепельницей, полных окурков и серой мужской толстовкой, которую она довольно таки злобно повесила на крючок вешалки.
Не глядя мне в лицо, она огорченно и одновременно раздраженно произнесла:
--Если бы ты знала. как мне это надоело... Как в коммуналке или общежитии... Невозможно почувствовать, что ты, наконец, дома! Откуда мен знать, что Маринка окажется дома... Да ты проходи, проходи, -- спохватилась она, заметив, как я благоразумно начала пятиться к двери и вертеть головой в поисках дрвеной ручки, -- не бойся! Мы сразу же уйдем в мою комнату, они нам мешать не будут!
В это время, шлепая босыми ногами, в коридор заглянула такая же красивая, как Тамара, одетая только в шорты и бюстгалтер, девушка. Без особого любопытства окинув меня взглядом, она одновременно лениво вытащила из пачки сигарету и произнесла:
--Что вы застряли в этом коридоре? Проходите ... Пашка у меня в комнате спит.
После чего уже вместе с Тамарой исчезла с глаз в комнате, откуда до меня донесся ее голос:
--Отец звонил, сказал, что до октября денег не будет. Что будешь делать?
Войдя в комнату, я увидела, как Тамара тяжело присела на край дивана, произнося с искренним ужасом:
--Ужас.
Стоя у окна, девушка, фигура у нее оказалась ничуть не хуже лица, курила, спокойно стряхивая пепел в щель приоткрытого окна.
--Надо занимать, иначе за квартиру не расплатимся, -- она пожала плечами и взглянула на Тамару, -- Должна сказатьь, наш папочка вообще распоясался, второй месяц ни копейки денег тебе не дает. Интересно, он сам, что ест? Бумагу на работе? Позвони ему завтра и сообщи, что уже месяц живешь за мой счет. А зарабатываю я в два раза меньше, чем он, если ему это неизвестно. К тому же, как помнится, он от меня отрекся, заявив, что я ему не дочь, раз веду такой безнравственный образ жизни. Может, на него подействует, если ты намекнешь, что деньги мои – на которые ты сейчас живешь – совершенно аморальные – и могут развратить твою невинную, девственную душу? Хотя, конечно, едва ли: наш папочка еще та сволочь...
--Не смей так говорить так об отце! – одернула ее Тамара, щеки ее алели. Я не понимала только почему: из-за новости или потому, что стеснялась, оказавшейся при этом рядом, меня, -- Ты прекрасно знаешь, как он живет. Не шикарно!
--Да не так уж плохо, -- трезвым голосом заметила у окна ее сестра, -- Получше, чем ты. Кстати, видела его вчера под ручку с дамой. Истощенным не выглядел. Улыбался!
--Слушай, ему, в конце концов, всего лишь 45! Ты хочешь сказать, что он не имеет права на личную жизнь? – как разъяренная кошка зашипела Тамара на Марину.
Та лишь умудрено, по бабьи покачав головой, вздохнула:
--Ладно, возьми в холодильнике колбасу. Поешь хоть что-нибудь... Я из Пашки уже выдавила ужин в ресторане, так что, считай, сэкономила.
--Мариночка, -- раздался бархатистый мужской голос из Марининой комнаты.
--Иду, иду, -- ворчливо отозвалась Марина, -- Завтра поговорим, -- повернулась она к Тамаре, -- утром или вечером, как получится.