Они все светили нам зеленым светом.
В вагоне кроме меня и двух пожилых женщин, сидящих по разные стороны от прохода, никого больше не было. Они наблюдали за тем, как Чарльз складывает багаж рядом с моим сиденьем, которое находилось рядом с выходом, не прерывая беседы о своих внуках.
Чарльз сошел на платформу. Я собиралась с духом перед самым волнующим моментом моей эдинбургской жизни… нет, пожалуй, всей моей жизни.
— Это не твой брат, Аликс?
Любой предлог был на вес золота. Я бросила сумку и перчатки на сиденье и вышла.
— Где? Я его не ждала.
— Прости, я ошибся. — Он небрежно взглянул на часы. Осталось меньше пяти минут. — Ты видела меня здесь в день своего приезда?
Он впервые заговорил на эту тему с тех пор, как рассказал мне правду. Весь путь до вокзала мы молчали. Я также не замечала окружающий меня Эдинбург, как и в тот раз, когда впервые ехала по улице Принцев. Но была разница. Тогда я не соизволила посмотреть вокруг, а сейчас не решалась.
— Да. Я не видела, как ты встречал Катриону, хотя могла. Рискованная была затея, да?
— Вероятно, — согласился он спокойно.
Его проклятые часы просто гипнотизировали меня.
— Или ты тогда не знал о ее намерении скрывать ваше родство? Она сказала мне, что во всем виновата она. Катриона уже здесь огорошила тебя своими планами? Поэтому она так распсиховалась, когда узнала, что я с тобой встретилась? — Он кивнул. — Ты прислал ей розы на день рождения? Она и тогда разозлилась.
— Я понял. Я… э-э… также понимаю, из неофициальных источников известно, будто тебя можно поздравить. Позволь сделать это.
Тут до меня наконец дошло. Я почувствовала себя обнаженной и обиженной. Во мне взыграло желание нанести ответный удар.
— Какая у тебя оперативная разведка! Скажи, ты, случайно, не исполнял роль тетушки Элспес по совместительству с ролью Большого Брата? — Я зло ухмыльнулась. — Я знаю, что разговаривала с миссис Фергюсон по телефону, но, возможно, мне в очередной раз пускали пыль в глаза.
— Элспес Фергюсон — вдова младшего брата моего отчима. — Он добавил ее адрес. — Мы старались придерживаться правды, даже если не всей.
— А чего должна придерживаться в субботу я? Привилегия быть посвященной в эту тайну распространяется только на меня или теперь уже безопасно всем… нет, слово «насладиться» не к месту… разделить ее?
— Пожалуйста, поступай, как считаешь нужным. Я прошу прощения. Меня не удивляет, что ты так сердишься. Ты не умеешь лицемерить, следовательно, тебе сложнее справляться со своими чувствами, чем большинству людей… и видит бог, большинство бы разозлились. Я тоже. — Он наблюдал за тем, как проводники закрывают двери вагонов, а затем вновь повернулся ко мне. — Мне жаль, что у нас нет больше времени, Аликс. И ты уезжаешь обиженной. Но если тебе надо ехать, лучше сесть в поезд.
Внезапно я остыла.
— Я тоже не хочу, чтобы мы так расстались. Несправедливо винить тебя в том, что для меня сделал бы Басси, попроси я его, даже если бы он счел меня идиоткой. Хотя Катриона не идиотка. Она нас не знала. А после нашего задушевного разговора… О, черт! Робби! Он же по уши влюблен в эту девчонку! Он мог все разболтать за четыре прошедших месяца… а я могла провести их в гипсе, не спаси ты меня от нескольких переломов! — Я улыбалась. — И чего я прицепилась к тебе?
— Аликс, я должен сказать… — начал он поспешно, но затем остановился, словно забыл мысль. — Я должен сказать, — повторил он очень четко, — ты самый великодушный человек из всех, с кем мне выпала честь быть знакомым. Ты не помнишь, чем я тебе обязан?
Я даже думать не решалась о его глазе. Не сейчас.
— Раз уж мы рассыпаемся в любезностях, как насчет четырех фунтов, или сколько там получилось бы, которые ты мне сэкономил?
— И пятнадцать шиллингов. — Судя по улыбке, в его памяти всплыл главный анекдот года. — Прости за то, что так шокировал тебя, разбудив… помнишь?..
— Подозреваю, мой шок и в подметки не годится тому, что испытали ты и бедняжка Катриона. «Ты поцеловала его?» О, небеса! У нее чуть инфаркт не случился. Я прошу прощения.
— Нет нужды извиняться. Поцелуй доставил мне удовольствие, — произнес он добродушно. — Причем такое, что сейчас, когда нам пришло время прощаться, я бы хотел его повторить. Ты позволишь?
Вежливыми — такими мы оставались до конца, и это было сродни аду для меня.
— Почему бы и нет? — Я увеличила ширину своей идиотской улыбки и приготовилась к невинному поцелую в щеку.
Он легко взял меня за плечи и прикоснулся губами к моему лицу. И тут меня словно приливная волна накрыла. Он впился губами в мои губы. И сжал меня в крепких объятиях. Его поцелуй был более страстным, чем все, которые мне довелось испытать. Я была слишком потрясена, слишком зачарована и слишком одурманена ощущениями.