Ждать? Это было слово, которое Джейн ненавидела. И ей, и Миджвалю пришлось вволю повоевать. Английский консул грозил Джейн, что объявит ее сумасшедшей. Леди хочет выйти замуж за бедуина! Семья Миджваля тоже встала на дыбы: Джейн — неверная. Это позор для всего уважаемого рода.
Но двое влюбленных объединили свое упорство. В 1855 году леди Элленборо исчезла, а вместо нее появилась Джейн Дигби аль-Мизраб. Невесте было сорок восемь лет, жениху — сорок пять.
С самого начала супруги договорились так: полгода они живут на вилле Джейн в Дамаске, полгода — в шатре Миджваля в пустыне. Это «семейное расписание» было заведено один раз и сохранялось все двадцать шесть лет их супружества.
Дом в Дамаске был обставлен в арабском стиле. Исключение составляли комнаты Джейн с французской мебелью, европейской библиотекой и картинами, нарисованными Джейн во время ее путешествий. Вокруг был сад, который взращивала хозяйка, и конюшни с любимыми лошадьми. Этот мирный уголок являлся полной противоположностью шатру Миджваля.
Шатер же был символом постоянной опасности. Стычки племен из-за пастбищ, караванных путей и колодцев следовали одна за другой. Школа генерала Петроса оказалась как нельзя кстати: Джейн наравне со всеми вступала в схватки.
Во время одного внезапного нападения соратники Миджваля растерялись. Видя врагов, наступающих на шатры племени, Джейн метким выстрелом свалила их предводителя. Ее прозвали «белым дьяволом».
Впрочем, теперь лишь голубые глаза да кожа, не потерявшая нежного оттенка, выдавали в Джейн ее происхождение. Как только она услышала, что ее светлые волосы здесь вызывают суеверные чувства, она выкрасила их в черный цвет.
В шатре, как и полагалось по традиции, она мыла мужу руки, лицо и ноги, не садилась, когда Миджваль ел. Разумеется, европейцы, посещавшие ее в Дамаске, выказывали свое удивление, но Джейн недоумевала в свою очередь: если любишь мужа, о таких мелочах просто не думаешь.
Легко решили супруги и проблему вероисповедания, предоставив друг другу полную свободу. Миджваль, как мусульманин, пять раз в день обращал лицо в сторону Мекки. Джейн смолоду была равнодушна к религии, в которой воспитывалась. Но в 1860 году по Сирии прокатился кровавый вал: фанатики-мусульмане громили европейские кварталы Дамаска, улицы были усеяны трупами христиан. Миджваль запретил Джейн покидать дом и стоял у дверей, готовый уложить всякого, кто посягнет на его жену. Эти события потрясли Джейн. Словно в знак протеста против фанатизма, против духовной несвободы человека она стала каждое воскресенье посещать протестантскую церковь.
Был момент, когда крепость привязанности Джейн к мужу подверглась экзамену. В декабре 1856 года Джейн Дигби аль-Мизраб ступила на землю Англии, которую покинула в 1829 году, сбежав от своего хранителя королевской печати к коварному Шварценбергу. Арабская родня не узнала бы жену Миджваля в даме, одетой по последней парижской моде. В сущности, «восточная одиссея» не изменила Джейн. По словам людей, ее хорошо знавших, она оставалась тонко чувствовавшей женщиной, прекрасно знавшей литературу, искусство, говорившей на девяти языках, в том числе и на русском. Изысканность этой женщины в сочетании с ее красотой производила неотразимое впечатление. И обладательнице столь сказочных богатств похоронить себя в пустыне? Наверное, много было заключено пари — вернется леди Джейн в пустыню или нет.
Она отметила свое пятидесятилетие и начала складывать чемоданы. В Париже купила краски, пианино и книги. Как ни любила она этот город, простилась с ним легко. Впереди был Дамаск. «Я приехала с бьющимся сердцем, — рассказывала Джейн. — А затем прибыл он, Миджваль, мой дорогой, обожаемый, и в этот счастливый момент я забыла обо всем».
...И даже об изменах, столь свойственных неугомонной Джейн.
В нее по-прежнему очертя голову влюблялись, но теперь она более всего страшилась неверности Миджваля. Когда умер его младший брат и осталась молоденькая вдова, Джейн безумно боялась, что она приглянется мужу. Иногда в моменты отлучек Миджваля наваливалась тоска: ей твердили, что невозможно сохранять верность одной женщине. Где-то в пустыне шейх Миджваль прячет «другую». Но «другой» не было. Это доказывает тот факт, что избранник Джейн не женился даже после ее смерти.
...Неугомонная леди, так до конца и не истратив своей жизненной энергии, умерла в августе 1881 года. Надо отдать должное ее старому другу-монарху: безупречные черты Джейн остались не только на портрете Иозефа Штиллера, но и на потолке одного из мюнхенских дворцов, расписанных по приказанию Людвига I. Вероятно, даже и сегодня в одной из нимф, окруживших Нептуна, можно узнать голубоглазую подругу баварского короля.
* * *
Согласитесь, чуть ли не тридцать лет кряду пополнять свою галерею, то бишь возиться с красавицами, и не поскользнуться, не сломать себе шею, не полететь вверх тормашками — такое бывает только в сказках. Сюжет же жизни короля Людвига развивался по устоявшимся законам. А стало быть, в какой-то момент должна была открыться дверь и на дворцовом пороге появиться некая дама: «А вот и я, ваше величество!..»
Все точно так и произошло. Мы вернемся к этой сцене, сыгравшей в жизненном сценарии коронованного любителя искусств поистине роковую роль. Хорошо еще, что выход незнакомки состоялся не в первом акте, а, так сказать, под занавес. Король Людвиг уже успел украсить свою резиденцию портретами тридцати шести красавиц. Самому ему шел шестьдесят первый год, но его лицо хранило лукавую мину студента, объегорившего на экзамене профессора. Их величество по-прежнему был необыкновенно подвижен и искрил взглядом, отыскивая достойную кандидатуру для тридцать седьмого портрета...
Лола Монтес
Ко всему, что написано и рассказано о даме, называвшей себя Лолой Монтес, надо относиться с сомнением. Это вовсе не вина нерадивых биографов. Источником дезинформации была сама дама. Говорят, она даже оставила свои воспоминания. Если вам каким-либо образом они попадутся в руки, то слова «Я, Лола Монтес, родилась в Андалузии, в Севилье, в 1823 году» следует читать так: «Я, Элиза Жильберт, родилась в Ирландии в 1818 году». Первое, согласитесь, во всех отношениях звучит элегантнее. Такие маленькие погрешности, надо думать, не скажутся на увлекательности чтения. И все-таки чего бы там ни насочиняла сеньора Лола про себя, даже истинно имевшего место, хватит на три приключенческих романа.
Совсем маленькой девочкой родители увезли Элизу в Индию, куда в колониальные войска был переведен ее отец, лейтенант королевской гвардии. Эпидемия холеры оставила девочку сиротой. Когда она подросла, приемные родители отослали ее в Париж, чтобы дать миловидной голубоглазой дочери хорошее воспитание.
Вернувшаяся Элиза потрясла общество приобретенными на берегах Сены изящными манерами, умением носить туалеты и смелостью, с которой молоденькая мисс принимала мужские восторги.
Было решено поскорее выдать Элизу замуж. Первое же свидание с претендентом на ее руку заставило метать голубые глаза молнии. Элиза заявила, что окажется в спальне судьи высшей индийской судебной палаты только в том случае, если ее туда внесут мертвой. Сэр ретировался, уступив место бравому офицеру колониальных войск Томасу Джеймсу.
Жизнь молодоженов сразу не заладилась. По одним сведениям, сам Джеймс покинул жену, по другим, которым как-то больше веришь, устав от тропической жары, будущая испанка отплыла в Лондон.
Это мужчине, как черепахе ее панцирь, не надоедает свое «я». Женщина же всегда готова начать новую жизнь. И процесс этот может начаться с чего угодно: с покупки туфель, шляпки, удачной окраски волос, неожиданного знакомства на углу вон той самой улицы. Мужчина боится перемен. Женщину они не пугают. Географическая смена места жительства имеет для женщины просто революционное значение. Она как бы ставит крест на себе прежней и выстраивает новую версию собственной жизни.
Разумеется, Элиза подвергла себя морской качке не для того, чтобы пресно называться миссис Джеймс, которых хоть пруд пруди в Лондоне. Мелодичный перезвон Биг Бэна навел ее на дельную мысль объявить себя вдовой.