— Так вы хотите стать историком?! Прекрасно, прекрасно! — обрадовался и явно расслабился мэтр Дукакис.
С чего он вообще решил, что я хочу на эти 'изящные искусства'? Дура я, что ли? В смысле, учатся на этом факультете вовсе не дуры, а исключительно высокородные дворянки, родители которых озаботились дать своим дочерям не обычное домашнее, а самое лучшее образование. Насколько я знаю, там обучали пению, игре на нескольких музыкальных инструментах, естественно, танцам, живописи — у кого была к этому склонность, и чему‑то вроде изящного рукоделия. Уж явно имеется в виду вышивка золотыми нитками, а не банальная штопка чулок… Из полезных предметов там были разве что иностранные языки, а остальное — чур меня, чур. Представив на секунду, что я всё же смогла туда поступить (с учётом того, что играть я умею только на дудочке — свистелке), я тотчас представила и то, с каким наслаждением эти самые высокородные аристократки рвут 'безобразие' на клочки и выбрасывают вон — только за то, что 'оно' посмело помыслить себя ровней им, таким возвышенным и прекрасным. Повторяю, я не такая дура.
— Вообще‑то я хочу стать библиотекарем, но так далеко пока не загадываю, — улыбнулась я. — Насколько я слышала, на историческом факультете учатся те, кто не смог поступить на более престижные или пока не определился, чем хочет заниматься в дальнейшей жизни. И контингент там, как бы это сказать, попроще.
— Именно! Я сам вам хотел посоветовать поступать именно туда! Дворян там учится от силы половина, к тому же есть люди, схожие с вами по духу.
— Это какие же?
— Которые искренне тянутся к знаниям. Так что, уверен, именно на историческом вам будет комфортнее всего. Конечно, проводятся и общие для всех факультетов занятия, но нечасто. Если вы подружитесь с однокурсниками, они не дадут вас в обиду. Это всегда так — за своих горой.
— Хорошо бы! — воодушевилась я. — А когда можно будет попытать счастья?
— Да хоть сегодня. Сколько времени тебе нужно на подготовку?
— Нисколько. Думаю, чем раньше я это сделаю, тем меньше буду волноваться. Всё равно всё на свете знать невозможно…
— Совершенно верно. Я заранее предупредил коллег, чтобы они нашли немного времени для спасительницы принца… и не надо закатывать глаза. И, если оповещу их, уверен, комиссия сможет собраться уже сегодня.
— Было бы замечательно! Мэтр Олав, вы сказали 'коллеги' — значит, вы и сам преподаёте в Университете?
— Сейчас уже редко, — отмахнулся он. — А до этого одно время даже деканом магфакультета был. Так что смотри, если будут обижать, грози мной — заступлюсь.
Я невольно улыбнулась.
— Вы так говорите, как будто я уже поступила.
— А я в этом почти не сомневаюсь!
— Почему? Или… его величество давал по этому поводу какие‑то особые распоряжения?
— Ни в коем случае! Он действительно слишком уважает ректора, чтобы подсовывать ему по блату неучей. Просто… Хочешь, называй это профессиональной интуицией. А если серьёзно — ты успела показать себя девушкой решительной и не лишённой здорового самолюбия. Это значит, что слова о том, что у тебя имеются базовые знания — не ложь и не пустое кокетство. Знаешь, мне самому любопытно будет взглянуть на личико деканши, то есть уважаемой метрессы Видро, когда она начнёт тебя рьяно заваливать… А ты ей раз! — и рикошетом в мо… на всё ответишь, в общем.
— У вас с ней старые счёты? Ой, простите, вырвалось…
Маг лишь лукаво улыбнулся.
— Очень старые. Настолько, что давно плесенью покрылись. Всего‑то лет тридцать назад отказался на ней жениться.
— Почему?
— Ну… Работа для меня всегда была на первом месте. Да и не любил я её нисколько, поэтому и врать не хотел. А она, похоже, любила… Кхм, как я уже сказал, это было давно. С тех пор Темрина трижды побывала замужем, а я по — прежнему отдаю всего себя магической науке. Словом, её женское самолюбие не так уж и пострадало. Но остаться друзьями мы не смогли, вернее, она не захотела. И до сих пор с удовольствием делает мне мелкие гадости, коль предоставляется такая возможность. Я не хочу тебя запугивать, а просто предупреждаю, что с ней нужно держать ухо востро. Остальным, думаю, будет всё равно… Кстати, я только сейчас заметил, что уже давно непозволительно тыкаю.
— Вот и хорошо! Если можно, зовите меня Сина, ну или Синтия, а то эта королевская вежливость… Ну какая из меня 'уважаемая госпожа'? Смех один!
— Ничуть. Этикет здесь — не последнее дело. И заслужить право называть кого‑то просто по имени не так уж и просто, прости за тавтологию. Но твоё предложение я принимаю, тем более сам сбился. Ну что, Синтия, готова к своему второму подвигу?