Красин, как он это делал обычно, решил миновать нужный дом, квартала два спустя расплатиться с извозчиком и пешком возвратиться назад.
Но, проезжая мимо, заметил — благо лошадь трусила обычным для московских ваньков похоронным аллюром, — что в квартире неладно. За окном гостиной люди сновали взад и вперед, а не сидели, как это было днем, за столом, у самовара, слушая оратора.
Диван с высокой спинкой, стоявший вдоль противоположной окнам стены, был сдвинут наискось. На верхней его полочке горела свеча в тонком и длинном подсвечнике.
Через приотворенную калитку было видно, как во дворе, обычно пустынном, промелькнуло несколько молодцов.
Все это было странно. В высшей мере странно.
И непонятно.
В таких случаях самое правильное — руководствоваться стародедовским правилом; береженого и бог бережет.
Он решил не заходить к Андрееву.
Проехав квартала три, отпустил извозчика и-не спеша пешком направился к брату ночевать.
Рано утром — еще не было восьми — его разбудил звонок, резкий и настойчивый. Человек, пришедший от Александры Михайловны, сообщил, все, кто был накануне у нее на квартире, арестованы. Жандармы отправили в Таганку даже ее мужа — знаменитого на всю Россию Леонида Андреева…
Такого партия еще не знала. Одним ударом был выведен из строя весь Центральный Комитет. За исключением трех человек — Красина, Любимова, бывшего в Смоленске, и Постоловского, находившегося на Кавказе.
Полный провал. Неслыханный.
Красин шел бульваром, по-утреннему опрятным и прибранным. Шел неторопливо, походкой фланера, вышедшего с утра подышать свежим воздухом. И лишь время от времени, не чаще обычного, проверял — нет ли слежки?
Он думал. Неотвязно и напряженно: И глубокая складка, прочертив переносье, залегла меж сдвинутых его бровей.
Провал, как ни тяжел и ни сокрушителен, всего-навсего одна из неизбежностей жизни в подполье. Пока мы в подполье, работа наша подобна работе паука. Его ткань систематически рвет и портит рука злого мальчишки. Не брюзжать и не терять бодрости от неудач, а ткать и ткать эту ткань, сколько бы ее ни обрывали. Несокрушимое долготерпение — вот что потребно сейчас. Ибо впереди непочатый край дел, и новых, только что внезапно свалившихся на голову, и прежних, недоделанных…
Немедленно восстановить связь со всеми местными организациями.
…Разыскать уцелевших членов ЦК.
…Решить вопрос о кооптации новых членов.
…Подготовиться к съезду.
…Выборы делегатов.
…Финансы.
…И т. д. и т. п.
В девять утра он уже стоял у подъезда морозовского особняка на Спиридоновке.
На звонок вышел лакей, заспанный и удивленный. Красин назвал себя и попросил немедленно доложить хозяину. На электрической станции форс-мажор. Вышла из строя турбина.
Известие, принесенное Красиным, огорошило Савву. Особенно арест Андреева. Они были довольно тесно связаны по Художественному театру и знакомы домами.
Снаряд разорвался поблизости, что называется, в двух шагах. А если еще жандармы ухватят главного электрического инженера и он угодит в тюрьму, что больше всего вероятно…
Савве стало не по себе.
Этим поспешил воспользоваться Красин.
— Вы должны, — предложил он, — либо от сегодняшнего, а еще лучше от вчерашнего числа дать мне приказ о немедленном срочном выезде в Баден на фабрику "Вроун Вовери" для личной приемки частей новой, весьма важной и ответственной для нашей центральной станции турбины. Это, кстати, даст вам объяснение моего внезапного отъезда из Орехова для вашего правления и для-всего персонала. Савва, подумав, согласился.
К вечеру Красин уже был вдали от Москвы, где-то за Вязьмой, по дороге в Смоленск. Ехал он третьим классом, в битком набитом душном вагоне, пропахшем дегтем, махоркой и чесноком.
Еще вчера всеми чтимый инженер, промышленный деятель, один из столпов общества, ныне стал человеком, живущим на птичьих правах, изгоем, которого мог задержать любой будочник или станционный жандарм, установив при случайной проверке документов, что паспорт его фальшивый. Красин перешел на нелегальное положение. После двухмесячных скитаний по югу России (налаживание оборванных провалом связей, подготовка съезда, агитация), побывав в Москве и Петербурге, он под чужим именем пересек границу и прибыл в уездный, по его выражению, город Женеву. А оттуда вместе с Лениным и другими большевиками отправился в Англию.
Здесь в Лондоне 12 апреля 1905 года начал свою работу III съезд РСДРП.
Открыл его Миха Цхакая (Барсов), старейший делегат. Ему было 50 лет, Председателем съезда был избран Ленин, вице-председателями — Богданов (Максимов) и Красин (Винтер).
Меньшевики участвовать в работе съезда отказались. Обозвав его «вакханалией» и "свозом делегатов", они собрались в Женеве на свою конференцию. Два съезда — две партии.
III партийный съезд осудил раскольников и рассмотрел главные вопросы все разраставшейся революции: вооруженное восстание, отношение к политике правительства накануне переворота, о Временном революционном правительстве, отношение к крестьянскому движению и другие.
Руководил съездом Ленин. Он сделал ряд докладов, неоднократно выступал с речами, подготовил основные резолюции.
Даше тогда, когда докладчиком был не он, а другой член съезда, Ленин незримо стоял за его спиной, помогая, направляя, руководя.
Один из докладов о вооруженном восстании был поручен Луначарскому (Воинову). Как свидетельствует он сам, Ленин заранее вручил ему основные тезисы и потребовал написать полный текст, а затем представить на предварительный просмотр,
Луначарский так и сделал. Ночью накануне заседания Владимир Ильич прочитал доклад, кое в чем подправил и вернул докладчику.
А на другой день Луначарский произнес с трибуны слова, точно определяющие место и роль большевиков в революционном сражении.
— Кто призывает к бою — должен уметь идти вперед, и не как героический волонтер только, а как руководитель.
Эту мысль развил и конкретизировал Красин, сказав в своем выступлении:
— Главная задача — пропаганда идеи восстания, призыв к самовооружению масс, вооружение и обучение пролетариата. Организация боевых дружин может сыграть большую роль… Мало заготовить бомбы и оружие, надо уметь владеть оружием.
На съезде Красин шел за Лениным, твердо и непоколебимо. Все, что было прежде, — шатания, сомнения, противоборство, — он оставил позади. Раз навсегда, безвозвратно. Так бросают устарелый, отягощающий скарб.
Ледок настороженности, каким поначалу Ленин встретил Красина (не надует ли?), постепенно таял.
"Примиренцев, — пишет Н. К. Крупская, — на съезде крыли почем зря. Один из них — Любимов (Марк) был чернец тучи", а Красин "молча слушал, подперев щеку рукой… он на нападки не отвечал, а перешел к практическим вопросам. И все как-то чувствовали, что действительно теперь самое главное — практическая работа, что теперь нельзя терять ни минуты, что надвигаются решающие события".
Когда Красин приступил к отчетному докладу ЦК, вспоминает делегат съезда М. Лядов, "я внимательно наблюдал за Ильичем. Я видел, как его настороженное, недоверчивое выражение лица все более и более смягчалось, успокаивалось и прояснялось. Наконец Ильич не выдержал, подошел к нам с председательского места: "А все-таки большая умница наш «Никитич», хорошо, что он с нами, ловко, очень ловко он построил свой доклад, и трепать его особенно не придется".
Выступая по докладу Красина, Ленин отметил, что доклад о деятельности ЦК касался больше техники, чем политики. И вместе с тем признал:
"С 1900 г. я слежу за деятельностью центрального аппарата партии и должен констатировать гигантский прогресс. Если он нас не удовлетворяет, так ведь полное удовлетворение наступит разве при диктатуре пролетариата, да и то едва ли!.. Главная его ошибка — это борьба против созыва съезда, но… — прибавил Владимир Ильич, — больше радости об одном грешнике раскаявшемся, чем о 99 праведниках".[7]