— Адье, фрекен Норье!
Мы долго следили за белой шлюпкой, прыгавшей по волнам и уходившей в сторону зеркальных голубых гор, в тихий фиорд.
У норвежского лоцмана каменный подбородок порос жесткой сединой. За обедом лоцман пил русскую водку и восхищался тем, что именно на его долю выпало сопровождать наш корабль.
В обеденный час ледокол входил в Берген-фиорд. Стекленела голубая вода. В фиордах она стылая, недвижная, глубокая настолько, что здесь могут проходить самые большие суда. Фиорд — узкий, многоразветвленный залив, глубоко вдающийся в каменистый берег. Высокие берега покрыты можжевельником, елью, сосной. Резкие краски исчезли. Серый камень проглядывал пятнами сквозь зелень хвои.
На высоких скалах одиночками стояли человеческие жилища. Все — из дерева, раскрашенные в желтый, красный и синий цвета. Домики соединены отличными дорожками, вьющимися по горам, спиралеобразными. Из домиков по берегам Берген-фиорда выбегали дети, махали носовыми платками.
Навстречу нам по голубому стеклу фиорда плыли желтые и красные парусники с огромными коричневыми парусами.
Шлюпки, яхты и катера окружили нас в Пудде-фиорде. Мы подошли к Бергену. Одна из шлюпок называлась «Григ».
Контора «Энгельсен Сарс» помещалась тут же, в порту, в двух шагах от стоянки «Красина», в угольном хаосе. Уголь вошел составной частью в воздух, которым дышали люди. Он покрывал ровным блестящим слоем крышу конторы, деревянный забор, землю и, наконец, лицо человека, который усиленно размахивал руками у открытых дверей.
Угольный человек выкрикнул три скучных и обязательных фразы:
«Ду ю спик инглиш?», «Шпрехен зи дейч?», «Парле ву франсе?»
Он затащил меня в крошечное помещение конторы, сунул в карман моего пальто визитную карточку и кончил предложением покупать уголь только у «Энгельсен Сарса»…
Я обещал ему. У меня не было других средств избавиться от этого человека!
Предложение угля — заключительный аккорд серии предложений. Они начались в море — по радио. Они продолжались в Пудде-фиорде, когда «Красин» лишь подходил к Бергену и продавцы выкрикивали свои предложения со шлюпок и катеров.
От «Энгельсен Сарса» узкая уличка круто поднималась кверху горбом. С одной стороны уличка обсажена цветными, совсем игрушечными домиками. Отвесной стеной высилась с другой ее стороны скала, на вершине которой опять те же деревянные синие и красные двухэтажные островерхие жилища.
Горбатая улица спускалась к площади, пересекала ее, тянулась некоторое время, пестря витринами, и тонула в площади. Здесь, перед фасадом театра, — памятник Бьёрнстьерне-Бьёрнсону. Великий норвежский писатель в наглухо застегнутом сюртуке изображен в движении: он шагает.
Желтые вагоны трамвая и желтые, канареечного цвета автобусы очень спокойно, почти бесшумно проплывали мимо Бьёрнсона.
Берген тихий, полный памятников старины, но очень живой город.
Я искал подлинную Норвегию в Бергене не только на многолюдных и красочных улицах этого города, но и в старинных кварталах гавани, в уличках, узких настолько, что двум рядом идущим тесно на них.
Город окружают зеленые горы. На вершине в одной из них в фешенебельном ресторане играла музыка.
Внизу в городе горели огни Всенорвежской выставки. В центре ее высилась исполинская бутылка, ростом примерно с пятиэтажный дом. Вокруг башни-бутылки вращался пояс, электрические буквы на котором, постоянно меняясь, создавали род световой газеты.
Все дни пребывания в Бергене башня-газета с часа открытия выставки утром до момента ее закрытия ночью печатала сообщения о красинской экспедиции. Едва хоть один из участников экспедиции показывался в общественном месте, сейчас же возникали разговоры о «Красине», об экспедиции и о Руале Амундсене.
Жив ли Амундсен?
Берген несколько дней назад видел Амундсена. Все знали об отношении Амундсена к Нобиле. Амундсен, летевший вместе с Нобиле на дирижабле «Норге» в 1926 году, два года спустя, в момент, когда весь мир искал второй дирижабль Нобиле «Италию», выступил с воспоминаниями о совместном полете на «Норге». Он писал:
«Нобиле требовал от норвежских и американских участников экспедиции так же, как от итальянцев, клятвы верности себе как главному руководителю. Норвежцы это требование отклонили, так как Нобиле был не руководителем экспедиции, а только капитаном воздушного корабля. Когда Нобиле однажды взял на себя управление дирижаблем, он едва не навлек гибель на воздушное судно. Этого не случилось лишь благодаря Рисер-Ларсену.