Доктор Средневский был прекрасный охотник. Редко можно было зайти в его каюту и не застать на столике мертвую птицу, запрокинутая головка которой свешивалась со стола.
Доктор Средневский, подобно Южину, мог много и долго читать. Много читала также вторая из двух женщин на судне — Любовь Андреевна Воронцова, попавшая в экспедицию в качестве стажерки-радистки. Коротковолновая «Красина» забастовала, и у Воронцовой таким образом оказалось достаточно времени, чтобы предлагать свои услуги всюду, где они могли быть полезными. Она помогала фельдшеру Щукину ухаживать за больными итальянцами, когда они были спасены и приняты на борт корабля. Она же могла помочь любому из нас, пришив отвалившуюся пуговицу, хотя чаще всего пуговицы пришивали мы сами, а у Любови Андреевны только брали иголку и нитки.
Джудичи, описывая людей красинской кают-компании на страницах своей газеты, писал о Воронцовой как о «синьорине, которая целыми днями глотает папиросы и книги».
«Синьорина в возрасте от пятнадцати до тридцати лет», — определял Джудичи ее возраст.
Воронцова ко всему еще обучала доцента Гуля русскому языку.
Обыкновенно они сидели вдвоем в одном из углов кают-компании, за желтым круглым столиком.
Воронцова не говорила по-немецки, а Гуль только начинал делать первые шаги в изучении русского языка.
Нередко их прерывал Джонни Страубе, молодой помощник Чухновского, второй летчик на самолете. В присутствии Джонни Страубе становилось удивительно весело. Увидеть Страубе не улыбающимся было бы так же странно, как обнаружить улыбку на суровом лице второго бортмеханика Федотова. Страубе — самый молодой из счастливой семьи чухновцев, Федотов — по возрасту самый старший. Страубе — весь в шутке, в юношеском задоре. Но юноша-весельчак Страубе умел быть не по-юношески серьезным, хотя даже в наиболее серьезные минуты жизни не переставал улыбаться. Тридцатилетний Чухновский не мог не чувствовать в двадцатичетырехлетнем Джонни ученика, на которого может положиться учитель.
Но так же он мог положиться и на обоих бортмехаников самолета, первого — Шелагина и второго — Федотова. Они как бы составляли неотделимую часть самолета. Оба реже других показывались в кают-компании. Но их редко можно было застать и в каюте чухновцев. Похоже было, что Федотов и Шелагин ревновали трехмоторный «Юнкерс», стоявший на спардеке, друг к другу. Они ползали внутри и на поверхности самолета, обтирали, осматривали и подготовляли его едва ли не большую часть суток. Работали они всегда молча, хотя широколицый, улыбающийся Шелагин был вовсе не прочь послушать и порассказать. В присутствии друг друга Федотов и Шелагин не произносили ни слова, искоса один на другого поглядывая, не работает ли другой лучше или быстрее, чем он.
Пятым в семье чухновцев был Алексеев — летнаб, очень высокий, с молодыми насмешливыми глазами, на редкость спокойный и находчивый человек.
Он был мастер на все руки. Изобретательность его не однажды спасала положение дел. Уже в середине похода, незадолго перед отлетом нашего «ЮГ-1», Шелагин обнаружил отсутствие креномера — прибора, определяющего степень наклона самолета. Алексеев создал прибор буквально из ничего. Он раздобыл на судне кусок водомерной трубки, над огнем согнул его край, запаял и получил таким образом необходимую трубочку с закрытым дном. Однако гораздо сложнее оказалось подыскать и приготовить жидкость, годную для креномера. Нужна была жидкость, которая не смачивала бы стекло и в которой воздушный пузырек был бы ясно и хорошо виден. Алексеев перепробовал десятки различных жидкостей, под конец остановился на хинной настойке. Настойка, однако, показалась чрезмерно темной. Алексеев разбавил ее спиртом и получил требуемый состав. Креномер, кустарным способом сделанный в последнюю минуту летнабом, выручил летчиков. Алексеев был фотографом, химиком и радистом. Каждая из этих специальностей ему пригодилась.
Алексеева в экспедиции любили как милого шутника.
Однажды, когда «Красин» стоял во льдах, Алексеев показался на палубе ледокола в фуражке с белым летним чехлом.
— Анатолий Дмитриевич, Арктика! Лед и мороз минус восемь, а вы в летней фуражке!
Алексеев поднес к козырьку руку:
— Согласно приказу Реввоенсовета, обязан, как военный летнаб, в июне месяце носить летнюю форму.
Таковы были люди, которыми руководил обаятельный Чухновский. Его лицо, так часто покрывавшееся густым румянцем, и юношеские глаза на первый взгляд меньше всего свидетельствовали о замечательной воле и мужестве этого человека. Не знаю человека, который был бы скромнее его. Еще прежде, чем он со своими товарищами прославил экспедицию нашего ледокола, Чухновский сделался всеобщим любимцем красинцев.