Лиза увидела, как у него сжались кулаки.
– Хорошо, Дима, ты здесь посиди, а я пойду поговорю с Герой. Думаю, он многое нам прояснит. И постарайся никуда не уходить. Мне еще надо будет с тобой поговорить и, если ты не против, проехать в твою деревню, вернее, поселок. Ты мне покажешь место, где вы с Ириной расстались, я должна осмотреть дом, вашу спальню… Ну, ты меня понимаешь.
– Лиза, ты даже представить себе не можешь, как я буду рад, если вы со своей помощницей поедете со мной. Один я снова напьюсь и натворю глупостей…
– Тсс… – Лиза схватила его руку и заглянула в глаза. – Никому, слышишь, никому больше не говори о том, что ты много выпил и все такое. Мы постараемся разобраться во всем сами. В полиции скажешь, что ничего не знаешь, что ты спал. Понял?
Лиза нашла Глафиру в секционной, где та мирно беседовала с Германом Туровым, судебным медиком, голубоглазым брюнетом с задумчивым взглядом. Возле окна на столе лежало тело молодой женщины. Лиза отметила про себя, что оно на самом деле изуродовано. Сломанная кукла.
– Привет, Гера. Что скажешь?
– Вскрытие еще не производил, но пока что могу сказать, что она каким-то невозможным образом угодила под колеса автомобиля.
– Почему невозможным?
– Да потому что она вся словно раздроблена, понимаешь? Смята, раздавлена.
– По ней проехали несколько раз?
– Вот именно. Только голова более-менее цела, я имею в виду черепную коробку. Конечно, лицо пострадало, и ухо вон разорвано, не говоря уже о скальпе… Видишь, волосы грязные, в крови… Это часть скальпа надорвалась, как если бы волосы намотались на колесо… Вот, смотри, видишь, волосы вырваны, что называется, с корнем… Ребра сломаны, кости таза, ноги, руки, позвоночник…
– На ней нет ни одного живого места, – вздохнула Глафира. – Понятное дело, что ее убили. Вернее, убивали.
– Убили. Выходит, он пришел к нам за помощью не просто так… Или что-то знает, или тогда еще предчувствовал… Согласись, он появился вечером следующего дня, рановато для человека, который потерял из виду свою невесту.
– Возможно, им двигало чувство вины, – согласилась с Лизой Глаша.
– Гера, что необычного, кроме того что ее переехали несколько раз? Какие-нибудь интересные детали?
– Да есть кое-что. У нее на пальцах рук ссадины, возможно посмертные…
– Кольца? С нее содрали кольца?
– Я так понимаю, что со следователем ты еще не встречалась, а потому не знаешь, что на ней не было украшений. Никаких. Итак, вот смотри сама, видишь? Здесь было кольцо, здесь, и вот тут… И мочки ушей тоже порваны.
– Сережки сорвали. Нелюди.
– Вот тут, на шее, тонкая такая, едва заметная темная полоска…
– Цепочка или колье. Понятно.
– Если был браслет, то его расстегнули и сняли. Но я, повторяю, в этом не эксперт. У меня несколько другая специальность. Что еще? Анализ крови еще не готов, но я и так могу сказать, что девушка была изрядно пьяна. От нее пахло так, как если бы в нее насильно влили пол-литра водки.
– Кажется, она сама выпила, – неуверенно проговорила Лиза. – Следов насилия нет?
– Нет. Думаю, самое интересное мы узнаем на днях, когда я поработаю с телом.
– Хорошо, Гера, спасибо тебе большое.
В поселок «Волга» приехали уже ночью. Дмитрий вышел из своей машины, Лиза и Глафира видели, как изменилась походка человека, которого потрясло горе. Он не шел, а плелся, опустив голову и мало что в этот момент, видимо, соображая. Машинально открыл ворота, распахнул их и, вероятно, вспомнив, что за ним следовала машина Лизы, обернулся, как-то даже выпрямился, тряхнул головой, после чего показал жестом, мол, добро пожаловать.
– Как бы у него не было истерики, – сказала Глаша, вздыхая.
Обе машины поставили в гараж. Дмитрий, с белым лицом, пробормотав «Людмила еще ничего не знает», задумчиво запер гараж и пригласил своих гостий войти в дом.
– У вас, Дмитрий, очень красивый дом, – заметила Глафира, едва они вошли в просторный, заставленный кадками с растениями холл. – Здесь жить да жить… Детей рожать… Да, жаль, что все так случилось…
– Смотря чего жалеть, – живо отреагировал Дмитрий.
Он пригласил женщин в гостиную, предложил расположиться на мягких диванах, а сам сел в кресло возле окна, тяжело вздохнул.
– Что касается моей женитьбы, то вот уж о чем я действительно не жалею, так это об этом… Я всегда предпочитал свободу, мне вообще было очень трудно решиться на брак. Сам не знаю, как случилось, что я влюбился в Ирину и сделал ей предложение. Вероятно, где-то внутри я просто созрел, мне захотелось семьи и детей. Я много раз представлял себе картинку: мы с Ириной и нашими маленькими детьми прогуливаемся по парку… Вот такая глупая картинка.