Блондинка показалась Виктору Павловичу необыкновенной. Такие шикарные женщины обычно не ездят в общественном транспорте. И она была, несомненно, привлекательнее черноволосой девушки с плаката в его кухне. И в мыслях своих он мгновенно изменил той, оставленной им в одиночестве дома, и уже любил эту, находившуюся от него на расстоянии вытянутой руки. Именно с ней, не раздумывая, он отправился бы в морской круиз и был бы безумно счастлив все четыре недели, а, может быть, и всю остальную жизнь…
На ближайшей остановке блондинка вышла.
В окно трамвая Виктор Павлович печально смотрел, как она уходила, маняще покачивая бедрами и, словно нарочно, очень медленно, и не находил в себе мужества сойти на этой же остановке, потому что до начала рабочего дня оставалось всего пятнадцать минут. Пойди он за незнакомкой, знал Виктор Павлович, и вовремя на работу ему явно не успеть, а если опоздание заметит начальство, то придется, объясняя причину, что-то выдумывать. А удастся ли познакомиться с блондинкой, еще неизвестно. Она могла быть замужем и при этом быть верной женой, или он мог оказаться не в ее вкусе, или… Да мало ли еще какое «или» могло случиться! Вся эта ситуация была связана с риском, а рисковать Неделин не любил.
Виктор Павлович еще раз взглянул на часы, убедился, что не ошибся, и, утешая себя, подумал: «Не судьба!» Попытался даже улыбнуться, но улыбка вышла уже не такой беспечной, какой была с утра. Он вдруг вспомнил, что впереди его ждут долгие часы, с недолгим перерывом на обед, корпения над бумагами за неудобным письменным столом и непременная боль в пояснице к вечеру. И Виктор Павлович заскучал. Его уже не радовали ни веселые солнечные зайчики, ни задорные трамвайные звонки, ни запах весны, проникающий через открытое окно в салон.
Виктор Павлович нагнулся и сердито закрыл створку окна.
На следующей остановке он вышел из трамвая, думая только о том, что сегодня ему необходимо просмотреть годовые отчеты, по крайней мере, трех предприятий, чтобы не выйти из графика и не лишиться квартальной премии. Виктор Павлович работал специалистом-экспертом в отделе камеральных проверок городской налоговой инспекции, и работу свою любил постольку, поскольку она приносила ему финансовое удовлетворение.
В приземистое четырехэтажное здание из серого кирпича, в котором располагалась налоговая инспекция, вливался людской поток, состоящий в основном из женщин, хмурых и неразговорчивых, который подхватил и Виктора Павловича и внес его внутрь. Он поднялся по лестнице на второй этаж, прошел по длинному гулкому коридору, отворил дверь и быстро вошел, словно вынырнув из бурлящего водоворота.
Отдел камеральных проверок представлял собой крохотную комнату, в которой едва хватило места для трех письменных столов, поставленных в один ряд, словно солдаты на плацу, и согласно столь же строгой армейской субординации. Стол начальника отдела, Эльвиры Леонидовны, суровой на вид женщины предпенсионного возраста с вечно усталым лицом, отстоял дальше всех от дверей, средний занимал сам Виктор Павлович. Через узкое, напоминающее бойницу в крепостной стене, окно солнечного света проникало мало, поэтому уже с утра в комнате горела люминесцентная лампа. От ее ультрафиолетового излучения глаза уставали уже к обеду, а к вечеру начинали слезиться, будто оплакивая еще один напрасно прожитый день.
Вот уже вторую неделю, по причине очередной и, как правило, затяжной, болезни на нервной почве начальника отдела, Виктор Павлович делил комнату с Наташей. Это была работящая и очень застенчивая девушка лет двадцати двух. Когда он неожиданно вошел, Наташа, глядя в маленькое зеркальце, красила губы. Одета она была во что-то новое и яркое, но, как обычно, безвкусное. Увидев Виктора Павловича, девушка заметно смутилась и, словно провинившаяся школьница, которая пытается спрятать что-то запретное от учителя, опустила руки под стол.
– Я не смотрю, – махнул рукой Виктор Павлович, располагаясь за своим столом. И пошутил: – У меня на затылке глаз нет!
В действительности на Наташу не смотрел он не по этой причине, а потому что его совершенно не интересовала эта невысокая полненькая девушка, постоянно краснеющая, стоило ему обратиться к ней с каким-либо вопросом. На взгляд Виктора Павловича, она была невзрачна и глуповата. И если бы он узнал ненароком, что макияж на свое крохотное личико Наташа каждое утро наносит с целью быть привлекательной именно для него, то очень бы этому удивился. Виктор Павлович привык к Наташе точно так же, как к звонку будильника по утрам, толчее в трамвае и прочим непременным атрибутам его жизни, без которых он не представлял своего существования, но и не замечал их, как люди не замечают того, что дышат. Он знал, что придя утром на работу, обязательно увидит здесь Наташу, и этого ему было достаточно, чтобы не думать о ней все остальное время.