— Лидия, послушай. Не нужно, чтобы Аральт заботился о тебе. Он не тот, кто ты думаешь. Я видела его и…
Ее лицо внезапно исказила ревность, и я поняла, что совершила ошибку.
— Он зло. Прочитай заклинание отречения и живи своей жизнью. Все наладится.
— Ой, и ты будешь за мной ухаживать? — спросила она. — Нет, спасибо, Алексис. По крайней мере, Аральт любит меня. И не из чувства жалости.
— Он никого не любит, Лидия.
Она посмотрела на меня стеклянным взглядом. Платье Таши, стоимостью примерно в тридцать выстриженных газонов, было изорвано в клочья и заляпано грязью и кровью.
— Отдай мне книгу. Я уйду отсюда, и мы больше никогда не увидимся. Я считаю до пяти. А потом сломаю тебе шею.
— Ладно, — сказала я. — Хорошо.
— Положи ее на прилавок.
Я развернулась корпусом, чтобы положить книгу. Потом подняла руки и сделала шаг назад.
Лидия рванула к книге, и я бросилась на нее. Мы упали на пол.
Она дотянулась до прилавка, схватила флакон с дезинфицирующим средством и ударила меня им по голове. Он не разбился, но удар все равно оглушил меня, а часть жидкости вылилась мне на лицо.
На несколько секунд мне показалось, что я вижу сон, в котором все это происходит с кем-то другим.
Я пошатнулась и упала на пол.
Зажмурившись и приняв позу эмбриона, я ждала, пока жгучая боль хотя бы немного уляжется. Где-то через минуту я встала на четвереньки и открыла саднящие глаза.
Все вокруг было расплывчатым и каким-то серым. Я схватилась за стул и уставилась в потолок, как жертва кораблекрушения, которая пытается разглядеть вдалеке огни спасательного корабля.
— Что случилось? Что-то не так с твоими драгоценными глазками? — спросила Лидия с притворной заботой в слащавом голосе. — Это штука очень неприятная. Мама всегда надевает очки, когда разводит ее водой.
Мои глаза начали слезиться, но слезы были какими-то необычными — густыми, липкими. Они как будто склеивали мои веки.
Меня охватил ужас.
— Боже мой, а что, если ты ослепнешь? — спросила Лидия. — Не знаешь, слепой может стать популярным фотографом?
Мне было плевать на ее насмешки. Они не значили ничего по сравнению с паникой, которая поднималась в моей груди. Я попыталась отползти к парикмахерским мойкам, но Лидия загородила мне дорогу.
— Даже не знаю, Лекси, — проговорила она. — Если промоешь водой, все может стать только хуже. Хочешь рискнуть?
Она блефовала. Наверняка блефовала. Но потом я начала припоминать, что получится, если добавить воду в хлорку… или, наоборот, хлорку в воду?
— У меня есть идея, что может тебе помочь, — проговорила Лидия. Я повернула голову на звук ее голоса, и Лидия горько засмеялась. — Ты похожа на пьяного морского льва.
Я не могу ослепнуть.
Я разрушила все, что было в моей жизни. Единственное, что осталось, — это фотография.
— Правда? О чем ты? — воскликнула я. — Помоги мне! Пожалуйста, Лидия!
Мои глаза горели, в них как будто не осталось никакой жидкости. Они больше не слезились. Даже моргать было трудно.
— Ты знаешь, о чем я, Алексис. — Лидия внезапно заговорила сухо, без доли иронии. — Я об Аральте.
Только не Аральт. Об этом не могло быть и речи. «Всего на пару минут — пока он меня не вылечит, — подумала я. — А потом можно опять прочитать заклинание отречения. Это ничего не изменит».
Но нет. Нельзя было этого делать.
— Тик-так. Пока мы тут разговариваем, твои роговицы покрываются волдырями.
Ослепнуть. И никогда больше не увидеть небо в последний день лета — такое голубое, что больно смотреть. Никогда больше не увидеть родителей, нарядившихся на какой-нибудь прием и выглядящих совершенно по-дурацки. Никогда больше не увидеть Картера — даже издалека.
— Хорошо! Я сделаю это! — всхлипнула я. У меня не было сил, чтобы думать о чувстве собственного достоинства. — Быстрее, Лидия, пожалуйста.
— Ты уверена? — спросила она. — Это ведь так не в духе Алексис. Возможно, тебе нужно время, чтобы подумать?
Мне стало казаться, что вокруг меня сжимаются стены. Паника давила на мое тело со всех сторон.
— Нет, — произнесла я. — Мне не нужно об этом думать.
Она читала клятву так медленно, как только могла. Но, тем не менее, произносила фразу за фразой.
А я повторяла каждое слово.
Как только я проговорила последнее предложение, в мое тело хлынула энергия. Я чувствовала себя как заблудившийся в пустыне человек, на которого вдруг вылили ведро ледяной воды. Мои глаза больше не жгло, руки и ноги перестали болеть. Я ощущала себя прощенной. Живой. Я легла на линолеум и уставилась в потолок, наблюдая за тем, как плитка на потолке проступает все четче. Я чувствовала, как во рту медом разливается облегчение.