– Если все работают не совсем правильно, это же не означает, что и мы должны так работать. Если она сделала нам замечание, то ей важно качество работы.
Данилин искоса поглядел на Сашу, который уже переставал бояться его взгляда, и тоже смотрел на него новыми красивыми масляными глазами.
– Качество работы ей важно, говоришь? Ты смеешься, что ли? Ее единственная работа – доставлять удовольствие нужным мужчинам, чтобы потом вот так сидеть в мягоньком кресле и вершить правосудие!
– О, Боже! Какие ужасные вещи ты говоришь! Ты же ее даже не знаешь!
– Лично недавно познакомился, а наслышан достаточно. И все, что я сказал, имеет место быть. И я не позволю, чтобы она орала на меня! И еще, видите ли, на «будьте любезны» с ней нужно разговаривать! Да кто она такая?!!
– Судья.
– И что теперь? Мы, что, не люди что ли!
Александр улыбнулся, почти смеясь.
– Чего? Чего смешного? – спросил Данилин, вытаращив глаза.
– Мне думается, ты принял все слишком серьезно и близко к сердцу. Она все-таки судья и мы должны ее уважать. Если она будет любезничать с нами, то вскоре наши отношения превратятся в дружеские.
– И что же тут плохого? Разве так не лучше?
– Нет. Мы перестанем ее слушаться.
– Возможно, ты прав. Только если она будет позволять себе лишнего, то батя найдет на нее управу, а он, знаешь ли, не последний человек в городе. Если не первый. Прокурор!
Александр снова еле сдержал смех.
– Что опять-то смешного?
– Обещай только не сердиться.
– Хорошо, давай, господин философ.
– Если твой отец прокурор, то я имею наглость сделать предположение, что он причастен к твоему трудоустройству. – Александр сделал паузу, чтобы убедиться, что Данилин не опровергнет его предположение. Этого не случилось. – А, значит, ты сам себя поставил в одну шеренгу с Валентиной Эдуардовной.
– В смысле?
– Ты сказал, что ее дело только ублажать нужных мужчин, чтобы попасть в такое теплое место, но и сам не прочь воспользоваться возможностью сесть сюда же. Не спорю – ситуации разные, но способ один: принять дар.
Оба замолчали.
– Наверное, я должен был взбеситься сейчас. Но что-то есть в твоих словах, хотя мысль выражена корявенько, – сказал Никита. – Смотри. Что касается меня, то у нас получается что-то типа монархии. Отец отдал мне в руки всю власть, которую мог дать на этот момент. И я практически был обязан принять этот «дар», как ты говоришь. А что касается «этой», то она вообще нет никто! Из деревни какой-то вылезла! Образование-то получила и то за деньги какого-то дяди, а потом пошло-поехало. Это разные вещи.
Александру больше не хотелось спорить.
Никита посмотрел на часы.
– Ууу. Так, так, – сказал он. – Через десять минут заседание. Сегодня я буду сидеть за тебя, а ты рядом – все посмотришь, запомнишь, а дальше разберемся, что к чему. Пойдем, пойдем быстрее открывать зал, а то если эта мегера вернется со вторым замечанием – плохо будет всем.
3
Первый рабочий день подошел к концу. Александр ощущал самую приятную усталость в жизни: его тело было уже расслаблено, настроившись на дорогу домой. Голова была немного тяжела, но все эти ощущения складывались в физическое проявление результата собственной полезности, нужности суду, а значит государству, а равно – миру.
Собравшись, Данилин и наш Громов вышли из здания суда. На улице было ни тепло, ни холодно.
– У тебя какая машина? – спросил Данилин.
– К сожалению или к счастью, машины у меня нет, – был ответ.
– Да ладно! Шутишь?
– Нет.
– Странно. Тебе не идет быть без машины.
– Ты знаешь меня один день, а так уверенно говоришь.
– А что тебя знать-то? Вот смотришь на тебя и сразу становишься уверен: «У этого парня хороший автомобиль!»
– Я живу рядом, поэтому он мне не требуется.
– А как же гости, развлечения, девушки? Девушкам очень нравятся кавалеры на хорошем авто. Иногда кажется, что они машину выбирают, а не парня.
– Не знаю. У меня и водительских прав-то нет.
– О, друг! – оживился Данилин. – Это нужно срочно исправить! Да ты что! Скорость, разные маневры, гонки, да и просто удобство, комфорт, даже элементарная гигиена – сто тысяч причин иметь собственный автомобиль. Машина – твой конь! Твоя слабость! Твоя девушка! И, кстати, очень ревнивая. – Данилин сказал последнюю фразу, как секрет, с одной стороны прикрывая рот рукой. – Вот она моя! – Никита показал на большой черный кроссовер, который уже был знаком Александру. – Садись, подвезу.