Бешеный взгляд и бред Вука начали мне надоедать. Моя вежливость уже не работала, и нужно было поговорить с ним по-другому. Дождавшись, пока медсестра отвлечется на другого пациента, я наклонился над столом и схватил Вука за рубашку.
– Черт подери, ответь, что это значит?!
Игнорируя меня, он уставился в стол и снова громко засмеялся. Если не прекратить эту истерику, скоро меня скрутят санитары – тогда о побеге придётся забыть. Я разжал руки, встал из-за стола и вернулся на свое место в углу. От Вука ничего конкретного добиться не получится.
Из коридора вышел доктор Ойле. Кивнув в мою сторону, он строго сказал:
– Мориц, к тебе посетитель.
Кого там ещё принесло?.. Шёл второй месяц моего пребывания здесь, и за всё время ко мне заглядывала только Лейла. И то всего пару раз. Месяц назад её визиты прекратились. Может, это было к лучшему. Даже Сиджи почему-то не навещал меня. Я встал и направился по коридору в комнату для посещений.
За столами, среди посетителей, я увидел Лейлу. Она сидела, опустив взгляд. Её светлые волосы были аккуратно собраны в хвостик. Лейла положила руки на стол, скрестив длинные тонкие пальцы. Я молча подошел к ней и сел напротив. Она подняла взгляд и расплылась в счастливой улыбке. Должен признаться, выглядела Лейла отлично, но её визит напрягал меня, как и красное свечение вокруг неё. Она нервничала: красный переливался и мелко пульсировал.
– Привет, – тихо начала она.
– Вот уж кого не ожидал увидеть, – язвительно ответил я. – Привет.
– Как ты тут?
– Как самый счастливый человек на свете. Не клиника, а курорт.
Я ухмыльнулся и облокотился о стол:
– Пришла узнать, как я тут, спустя месяц, серьёзно?
Лейла испуганно посмотрела мне в глаза.
– Прости, замоталась. И потом, я не могу поинтересоваться состоянием моего… друга? – ответила она шепотом и потянулась к моей руке.
– Друга? Я не думал, что отношения между проституткой и клиентом называются дружбой.
Я ответил грубее, чем должен был. Мне были неприятны её прикосновения.
Два месяца моего пребывания здесь превратили меня в настоящую мразь. Если раньше я испытывал какие-то чувства к Лейле, думал, что у нас всё может получиться, то после этих двух месяцев охладел. Мне начало нравиться моё одиночество и то, что я ни к кому не привязан.
Другие посетители пытались достучаться до своих близких, но в их глазах были лишь пустота и страх. Некоторые пациенты за пару недель здесь превратились в настоящих овощей. В такие моменты мне казалось, что в этой больнице я единственный, кто смог сохранить трезвость ума. За исключением, конечно, приступов.
– Йохан… – вырвала меня из раздумий Лейла, и я заметил, что на её глазах начали проступать слезы. – Прекрати.
– Ладно, извини, – ответил я и, чуть снизив тон, добавил, – что-то случилось? Ты помогаешь следствию?
– Следствию? – прошептала она. – Нет никакого следствия, Йохан. Твое дело закрыто, – Лейла виновато опустила взгляд. – Пока единственное, что мы можем сделать – это придумать, как вытащить тебя отсюда.
«Мы?!» – захотелось выкрикнуть мне. Нет теперь никаких «мы». «Мы» были раньше, до этой истории с убийством и клиникой. То было действительно волшебное время, когда я готов был признаться самому себе, что влюбился в Лейлу. Но теперь всё изменилось. Теперь всё, что нам остаётся – вот такие мимолетные встречи, которые ни к чему хорошему не ведут.
Лейла была не виновата. Ни в чем не виновата. Но её слова, лишний раз подтвердившие, что ничего изменить уже нельзя, выбили меня из равновесия. Когда-нибудь я пожалею о своём поступке.
Сердце бешено застучало в висках. Лейла начала переливаться и двоиться перед глазами. Люди вокруг стали похожи на помехи – нас как будто накрыло куполом.
– Уходи отсюда, – я посмотрел в её глаза, готовые вот-вот разразиться потоками слёз, и крикнул: – уходи, мать твою!
Она попыталась что-то ответить. Я почувствовал, как щёку обожгло пощечиной, но контролировать себя уже не мог. Длинные ноги Лейлы и её короткая юбка скрылись из виду. Я в бешенстве стукнул по столу, чтобы разорвать шумовой купол. Ко мне тут же подбежали санитары, скрутили руки и провели по телу электрический разряд. Проходя мимо доктора Ойле, стоявшего с самого начала в дверях и наблюдавшего за происходящим, я бросил на него многозначительный взгляд.
– Больше никаких посещений, Мориц, – строго сказал он, смотря на меня из-за стёкол очков, – на ближайший месяц.
Меня втолкнули в палату, уже начавшую действовать мне на нервы. Ввести успокоительное пришла та самая медсестра. Перед тем, как содержимое шприца попало внутрь, Рокси заглянула мне в глаза. По её взгляду я понял, что она хочет что-то сказать. Что-то важное. Будто она знает, кто я такой, знает об убийстве, об аварии, знает больше, чем знаю я сам. Но вместо этого она лишь чуть разомкнула губы. Успокоительное уже поступило мне в вену. Озадаченность на лице Рокси сменилась улыбкой и даже каким-то задором. Что это, черт подери, всё значит? Она влюбилась в пациента? Если это так, то она может послужить мне ключом к свободе. Повернувшись к стене, я подумал, что судьба благосклонна ко мне. Уже два серьёзных проступка, а мне на голову ещё не нацепили провода и не превратили в овощ. Лишь прислали сексуальную медсестру, которая явно знает больше, чем кажется. Я твердо принял решение не испытывать судьбу и впредь вести себя очень и очень осторожно – я ведь хочу выбраться отсюда, сохранив здравый рассудок. Успокоительное подействовало и, как во сне, я вспомнил первую встречу с Лейлой.