И мне радостно видеть такой нашу жизнь. Порой я прихожу в этот холл в 3:13 ночи, когда Эдди-младший не хочет засыпать, …и вижу множество очаровательных цветов, когда одна жизнь смешивается и пересекается с другой жизнью, …и я чувствую огорчение за людей, которые попали в ловушку в своих маленьких клетках исходного красного, синего или зеленого цветов. Людей, которые никогда не узнают изумрудного, …алого… индиго.
Я содрогаюсь при мысли, что однажды была одной из них, …я боялась выглянуть за пределы своего мирка и узнать, что может быть большее, …намного большее.
И тогда этот ангел упал в мою жизнь, …тот, кто нуждался во мне так же сильно, как и я нуждалась в нем, …и он взял меня за руку и привел сюда. Я бы сделала все это снова, даже зная, через какую боль нам предстоит пройти и в каких сражениях одержать победу, …оно, НЕСОМНЕННО, стоило всего этого.
Я бы ни за что теперь не вернулась в мир простых исходных цветов, там, где красный остается красным, а синий – синим. Это было бы все равно, что жить, не различая цветов. Это был бы серый мир, мир бледный и скучный. И для меня это было бы хуже смерти.
Время класть своего сына в кроватку, и я целую его, нежнее перышка касаясь губами его щеки, и шепчу: «Я люблю тебя, маленький Эдвард».
В одном я уверена. Чему-либо или кому-либо, кто попытается причинить боль ЭТОМУ Эдварду, ЧЕРТОВСКИ не поздоровится! Однажды я прочла цитату: «Нет на Земле большей сучки, чем мать, защищающая своих детей». И это, черт возьми, верно.
Эдвард-младший слегка вздрагивает, когда я укрываю его любимым плюшевым одеялом, …темно-красным, со счастливым слоником, вышитым в уголке, …и задерживаю дыхание. Он спит. Наконец-то. И сейчас я могу на цыпочках спуститься по лестнице и присоединиться к остальным. Но сначала я прямым ходом направляюсь в офис доктора Каллена на первом этаже. Я не виделась с прекрасным ветеринаром целый день, и я безумно скучаю по нему. В этом вопросе мало что изменилось за последние десять лет.
Я негромко стучу в дверь доктора Каллена и надеюсь, что прямо сейчас там больше никого нет.
– Да? – его глубокий голос – чистый бархат, я чувствую, как мой рот раскрывается, и он добавляет:
– Входите.
И я открываю дверь, …едва в состоянии дождаться, когда смогу полюбоваться на очень сексуального врача, находящегося внутри.
Он совершенно один, поэтому я закрываю за собой дверь и запираю ее, даря ему взгляд, говорящий, что он в опасности. Он ухмыляется мне в ответ и опускает ниже свои восхитительные очки, чтобы лучше видеть мое лицо, пока я смотрю на него.
Закрыв толстую книгу, которую он читал до моего прихода, он обратил на меня все свое внимание.
– Здравствуйте, – поприветствовал он меня так, словно мы видимся впервые, …и встал из-за стола, все еще одетый в свой голубой медицинский костюм и белый халат. Он медленно подошел ко мне и спросил:
– Могу я помочь Вам, мисс?
– Мне нужен врач, – сказала я просто.
– Да? – он ухмыльнулся шире, засовывая руки в карманы, – Что у Вас за проблема… я имею в виду,… где болит?
Он навис надо мной, …и наши носы были так близко, …что я ощутила его мятное дыхание и захотела попробовать его на вкус.
– Везде, – ответила я, медленно снимая с него очки, аккуратно сложила руки вместе, делая вид, что могу расхныкаться в любой момент, и покосилась на него из-под ресниц, …играя роль невинной девочки, которую он так любит.
– Ну, у меня может получиться помочь Вам…, – сказал он, осматривая меня с более близкого расстояния, – Но может и не получиться, …я знаю только, как ухаживать за животными.
И тогда я перешла в наступление. Я крепко схватила его за волосы на затылке и заставила посмотреть в свои глаза, а затем почти прорычала:
– Я И ЕСТЬ… животное.
Это все, что потребовалось. Мы целовались как подростки и ощупывали друг друга так, словно не вделись два года. Мы должны пользоваться такой возможностью, когда можем. С двухлетним ребенком в доме у нас не так много времени по ночам на занятие любовью.
Я громко простонала, когда Эдвард грубо дернул за мою блузку, расстегивая пуговицы, …и я чуть не рассмеялась, когда он простонал и сказал:
– О БОЖЕ! Новый лифчик! Блять, сексуально! Я люблюююююююю черное кружево!
– Заткнись и сорви его с меня зубами, – бросила я вызов, и Эдвард уложил меня на смотровой стол, зарываясь лицом в мою наполовину распахнутую блузку.
И в этот момент пропищал интерком, и мы оба застыли на месте, словно нас поймали на том, что мы занимаемся чем-то дурным.
Позвольте мне поделиться с вами маленьким секретом. Я ненавижу интерком.
– Пап! – раздался голос Кэти, – Я знаю, чем вы двое там занимаетесь. Когда вы уже выйдете сюда? Я хочу это увидеть!
Интерком резко замолчал, и Эдвард взглянул на меня с усмешкой.
– Она знает, чем мы здесь занимаемся? – спросил Эдвард, – Откуда ОНА знает?
– Ей всего-то двадцать лет, не беспокойся, она и понятия не имеет, – подразнила я его в ответ, – Но она права. Наверное, все ждут нас. Это невежливо. Может, нам следует пойти?
– Нет, – Эдвард снова метнулся к моей ложбинке, – Я хочу поиграть в доктора с ТОБОЙ.
Я завизжала и рассмеялась, обернув ноги вокруг его идеальной маленькой задницы, когда его зубы встретились с чашечкой моего лифчика. И я услышала его рычание… блять! Чем старше этот мужчина становится, тем он сексуальнее. Это нечестно.
Через минуту-другую мы успокоились и поправили друг на друге одежду и прически, чтобы выйти в гостиную, где нас ждали люди. Но Господи, остановиться было нелегко.
Самым первым, кого мы увидели прямо за дверью офиса Эдварда, был Эмметт, …он стоял, сложив руки, и ухмылялся нам словно кот, проглотивший канарейку. Я почувствовала, как щеки стали горячими, когда Эдвард заговорил.
– Чему, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ты улыбаешься? – раздраженно высмеял его Эдвард.
– Тебе может захотеться стереть пятна от помады, братан, – Эмметт схватил Эдварда за подбородок и развернул его лицо влево, показывая на небольшое пятнышко моего блеска для губ.
Эдвард вырвался и вытер челюсть, на которой преступно виднелись следы моего блеска для губ, в то время как Эмметт сменил тему.
– Где Фредди? – спросил он у меня.
– Его зовут НЕ Фредди, ЭММЕТТ! – низким голосом проворчала я, бросая на него строгий взгляд. – Прекрати его так называть. И он спит. Где еще он может быть? По твоему, он подсчитывает налоги («doing taxes» – букв. «подсчитывать налоги» в данном случае означает прикрытие для занятий сексом, когда родители говорят маленькому ребенку: «Не заходи к нам в комнату, сынок, мы будем подсчитывать налоги»; передаю буквальное значение лишь потому что мне неизвестен общеупотребительный русский аналог этой фразы – прим.пер.) или еще что?
– Я больше не увижу этого маленького парня! – пожаловался Эмметт, закатывая глаза, когда у него за спиной появился Джаспер.
– Он забудет своего дядю Эма, – Эмметт скорчил недовольную гримасу, – А я должен обучить маленькую козявку борьбе.
– Окей, я обещаю – если съешь сегодня все свои овощи, сможешь играть с ним весь завтрашний день, как тебе? – я пошла на компромисс, – И ты должен прекратить называть его Фредди! Его зовут Эдвард. Обещай мне!
– Да ну вас, – бросил Эмметт и пошел прочь, чуть не столкнувшись с Джаспером, стоящим позади него, но все же ухитрился стащить половину порции из его тарелки.
– Эй ты, ОБЕЗЬЯНА, это МОЕ! – простонал Джаспер, когда храбро проиграл битву за свою пиццу, и теперь держал в руках пустую тарелку.
Эдвард рассмеялся и спросил у Джаспера:
– Где девочки?
– Розали в ванной, – проинформировал Джаспер, – Элис появится с минуты на минуту. У нее было тяжелое утро. Кажется, Бет назвала Дестини жирной.
Эдвард секунду выглядел испуганным и спросил:
– Кровопролитие?
Джаспер усмехнулся и сказал:
– Без шансов. У моей малышки все под контролем.
– Может, мне следует поговорить с ними, – предложил Эдвард, как и всегда, когда это случалось в «Доме потерянных ангелов».