— Ну раз ты последствия наперед не предвидишь, то мог бы сперва посоветоваться, прежде чем предпринимать свои… авантюры, — тоже теряя терпение, резковато заметила Мария Сергеевна.
— Еще что изволите?
— Алексей, не выводи меня из равновесия…
Тут Алексея окликнули — сосед Никитич с ружьем за плечом и два его товарища, став невольными свидетелями домашней ссоры, нерешительно мялись у него за спиной, переглядываясь между собой и долго не решаясь ни позвать, ни удалиться.
— Алексей, мы тут на утей собрались… может, с нами? — Никитич тревожно глянул на строгое, рассерженное лицо Марии Сергеевны. — На Кривом озере их нынче развелось! Будет дело, как думаешь?
Алексей сделал упреждающий знак — погоди, мол, — и, с показным смирением повернувшись к жене, обратился к ней наисладчайшим, вкрадчивым голосом:
— Дорогая… Тут вот товарищи вопрошают, что я думаю насчет охотничьего похода. Могу я узнать у тебя мое мнение по данному вопросу?
Мария Сергеевна с невозмутимой степенностью качнула головой:
— Извольте ехать, муженек.
— Премного благодарствуем, нижайше благодарим, — ответствовал Алексей под вспыхнувший смех товарищей.
Затем, чуть подумав, склонился всем корпусом в учтивом полупоклоне и приложился к ручке Марьи Сергеевны, опиравшейся на калитку; Никитич корчился от смеха, отирая выступившие слезы:
— Ой, не могу… Алексей, прекрати комедь, греховодник!
Мария Сергеевна уже откровенно смеялась, сверкая белыми зубами:
— Ничего, ничего… Упражняемся в смирении!
Алексей, потянувшись к забору за уздечкой, переменил тон и проговорил с притворной угрозой:
— Гляди, пани Ярузинская… Как бы я сам тебя тренировать не начал!
Мария Сергеевна ласково и вместе с тем насмешливо глянула в раздосадованное лицо мужа:
— Ну как же: «И в гневе я — страшен…» Уже содрогаюсь. Знаю я твои походы, Алексей. Дичь в лесу не забудьте, как в прошлый раз. Добытчики аховые! — И, продолжая поддевать мужа, с самым серьезным видом повернулась к Никитичу: — Ты здесь самый старший будешь, Никитич, самый разумный из всех — ты уж приглядывай за ним…
— Не сумлевайтесь, Сергеевна, — доставлю взад в целости и сохранности!
Алексей досадливо крякнул — опять последнее слово за ней осталось — и направился в сени за сапогами.
Зная, что Алексей порою молится допоздна, Мария Сергеевна старалась ему не мешать, но сегодня, поднеся циферблат к пятну лунного света, вяло сочившемуся из окна, она встревоженно поднялась, тихонько прошла в столовую — и застала растянувшегося на топчане одетого Алексея. Тот увлеченно перелистывал пухлый потрепанный томик, забыв о времени и напрягая зрение при тусклой керосинке: казалось, от лунного отблеска в окне и то было больше проку.
— Алексей, я уже начала беспокоиться. Можно поинтересоваться, чем именно ты так увлечен?
Тот быстро убрал книгу: он не любил, когда его уличали в самообразовании. Мария успела заметить, что это, кажется, был роман «Преступление и наказание» Достоевского, и чуть усмехнулась поспешности супруга.
— И что ж тебе, душа моя, не спится? — поинтересовался он.
— Разве можно жене полноценно уснуть в отсутствие мужа? — в том же шутливом тоне ответила Мария Сергеевна.
Алексей рывком поднялся, обнял ее и пробормотал, окуная лицо в ее волосы:
— И как бы ты была женой моряка, когда б я в море уходил, — представить не могу…
— Да ну? И я не могу, даже думать не смей об отлучках!
Засмеявшись, Алексей внезапно подхватил ее на руки и заметил, перешагивая порог спальни, отгороженной от остальных помещений:
— Да уж куда я от вас, короеды? От вас не убежишь…
— Тише, труба иерихонская, детей разбудишь… — И добавила, насмешливо взъерошивая ему кудри и обхватывая за шею: — Это еще вопрос, кому из нас впору бежать. Маму не разбуди, шальной… Алеша, погоди, Любочку переложу в колыбель… я тоже тебя люблю… родной…
Глава 12
Капитолина активно включилась в кипучую жизнь русского Белграда, но самым главным для нее оставалась учеба: девушка прекрасно отдавала себе отчет, что за этой предоставленной ей возможностью стоят труд и привязанность к ней Беринга.
Квартировала она в общежитии для студенток при русской Свято-Троицкой церкви. Однажды, вернувшись из университетской библиотеки, Лина обнаружила в своей комнате Виктора Лаврентьевича — старушка вахтерша впустила его, поскольку ранее встречала вместе с ней и принимала за родственника девушки. Он сидел в единственном кресле и читал, поджидая ее. Капитолина, войдя, потупилась. Виктор Лаврентьевич, кажется, тоже смутился и принялся извиняться за вторжение: