Наконец, они достигли указанных огневых позиций, сменив на них группу артиллерийской разведки, отвечавшую за подготовку местности.
Подготовка позиций затянулась, и в результате возникла неразбериха. В назначенном месте расположились также подразделение связи и инженерная рота с мостоукладчиками, которые сначала блокировали дивизиону Шилко путь к позициям, а потом мешали их развертыванию. И, когда здоровенный понтон ударил в борт одной из самоходных установок, Шилко вышел из себя. Он наорал на командира инженерной роты, назвав его обезьяной с гранатой. Затем принялся за саму роту и, проявив неожиданную силу воли, загнал саперов в соседний лесок, где они точно не будут мешать его орудиям. Офицеры дивизиона были поражены этой вспышкой гораздо сильнее, чем командир саперов, и, как только Шилко успокоился и вернулся к своему привычному поведению, его подчиненные вели себя непривычно осторожно рядом с ним. Даже Ромилинского удивило, какой аллигатор сидел внутри у Шилко.
Чудесным образом показались машины снабжения, большая часть которых везла снаряды нужного калибра. Переноска и погрузка боеприпасов все еще оставалась полностью ручным трудом, но все резко проснулись и работали так быстро, как только могли. Вскоре дивизион начал получать огневые задачи. На ввод в строй линии связи требовалось некоторое время, так что пока запросы шли открытым текстом по радио. Шилко торопил связистов, чтобы они проложили кабели как можно быстрее, но первые огневые задачи не ждали.
Они менялись от контрбатарейного огня до подавления вражеских позиций вокруг города Вальсроде и в нем самом. Шилко было приказано стрелять по городу снарядами с белым фосфором, чтобы выкуривать врага из домов. Контрбатарейный огонь противника был менее организован, чем ожидал Шилко. За прошедший день полевая артиллерия и реактивные системы залпового огня понесли тяжелые потери. Но враг, казалось, не собирался бороться с мощными залпами установок Шилко. Он не думал, что это было связано с нехваткой у противника снарядов, так что начал ощущать себя все более и более непринужденно по мере того, как его орудия снова и снова отправляли свои огромные снаряды к далеким целям.
Шилко пил чай, когда случилась катастрофа. Вражеские снаряды с ювелирной точностью накрыли один из огневых взводов. Шилко бросился к пострадавшей батарее еще до того, как утихли вторичные взрывы, возмущенный тем, что кто-то смог нанести вред его ребятам и его пушкам. Выбежав с пункта управления огнем, он заметил Ромилинского и приказал ему готовиться к смене позиций.
Взвод был уничтожен. Одна из орудийных установок, перевернувшись, лежала на боку, словно мертвая лошадь. Длинный ствол зарылся в грязь. Последний грузовик снабжения был уничтожен как раз в тот момент, когда собирался отъехать от орудий. Солдаты взвода снабжения задержались, чтобы поглазеть на стрельбу огромных пушек. Теперь труп одного из них, относительно целый, висел на ветвях ближайшего дерева, помахивая Шилко свисающими руками и ногами. Другие тела горели маленькими кострами. Также было много раненых, никто из тех, кто находился рядом с уничтоженными орудиями не остался нетронутым.
Командир взвода, исполнявший также обязанности командира батареи, лежал на спине, широко открыв глаза и судорожно пытаясь вдохнуть, словно пытаясь проглотить небо. Лейтенант был офицером, который преуспевал во всем, но был не горд и от природы щедр, и это защищало его от зависти со стороны сослуживцев. Он был, прежде всего, удивительно хорошим молодым человеком, у которого, казалось, был иммунитет к неизбежной пошлости жизни. Он был относительно цел, только весь в ссадинах и с перемазанным гарью лицом. Но его глаза были ясными, и в них отчетливо читалось осознание близкой смерти.
— Черт тебя подери, — крикнул Шилко на санитара, который тупо уставился на раненого лейтенанта. — Он не может дышать. Открой ему дыхательные пути!
Но санитар отчаянно пытался делать вид, что не слышит этого или не понимает. Он только подозвал другого санитара, который, стоя на коленях, перевязывал другого раненого. Тот подошел и уставился на раненого лейтенанта точно также, как и первый.
Грудь лейтенанта билась в конвульсиях в попытке сделать вдох. Подойдя ближе, Шилко заметил, что его челюсть была выбита. Из-под грязной кожи сочилась кровь.
— Трахея — сказал Шилко санитарам. — Нужно открыть ему трахею. — Он не мог понять, чего они ждали. Он готов был встать на колени и сделать операцию сам, но не знал точно, как это делается.