Сумерки начали сгущаться, наползая вниз по поросшим лесом склонам долины. Темнеющие силуэты невысоких гор впереди выглядели черной крепостной стеной, преграждавшей путь к реке. Колонна двигалась по дороге на дне долины, и Безарин понимал, что если они попадут в засаду, у них не будет выхода. Но вражеские выстрелы, которых он постоянно ждал, так и не раздались. С каждой минутой советские танки приближались к реке.
Наконец, вышел на связь Даглиев. Его передовое охранение, задачей которого была разведка и расчистка пути для основной колонны, с самого начала отклонилось от намеченного маршрута, уйдя на северо-запад, в горы. Это, по крайней мере, частично объясняло, почему британцы у шоссе оказались не готовы к появлению танков Безарина. Даглиев клялся, что пытался выйти на связь последние несколько часов, но не смог связаться с Безариным, очевидно потому, что мешали горы. Безарин вышел из себя. Он не мог понять, как Даглиев умудрился так сильно отклониться от маршрута. Даглиев привел несколько оправданий, но, судя по его позиции, несмотря на ошибку, он находился в получасе марша от плацдарма в Бад-Эйнхаузене. Он нашел прямой путь к Везеру через окрестные холмы. Несмотря на остатки гнева, Безарин понимал значение этого. Он приказал Даглиеву без промедления двигаться к плацдарму и соединиться с силами воздушно-десантных войск.
Безарин не мог разобраться в своих чувствах с какой-либо ясностью. Часть его испытывала напряжение и ревность оттого, что Даглиев настолько обогнал основные силы. Держась наиболее очевидной дороги, Безарин потерял много времени, пробираясь через беженцев. Даглиев был почти у цели, а он все еще полз по долинам, огибая с севера хребет, озаренный розовым свечением, говорящим, что где-то там находился Хамельн, и мог только пугать немногочисленных британских тыловиков. Кроме того, Безарин опять ощутил себя уязвимым оттого, что у колонны не было передового охранения, и его сознание опять наполнилось мыслями о подстерегающих опасностях. Однако он решил, что не будет останавливаться и отправлять кого-то еще в качестве передового охранения. Его силы и так усохли до довольно незначительных размеров, чтобы дробить их еще больше, кроме того, он не был уверен, что кто-то из его оставшихся офицеров сможет найти дорогу в темноте. Безарин решил изменить маршрут, чтобы как можно быстрее выйти непосредственно к реке. Он рассчитывал, что сможет выйти к ней у Ринтельна, а дальше двинуться по долине. Безарин резонно решил, что беженцам не будет никакого смысла двигаться на северо-запад от шоссе, и принял решение. В любом случае, ему хотелось держаться подальше от горных долин.
Сумерки сгустились в первую темноту, ночь опустилась на землю слоем черного шелка. Безарин решил держать свои силы вместе и двигаться так быстро, как только мог. Они были так близко. Все последствия будут потом. Последствия бойни на дороге будут такими серьезными, что Безарин понимал, что немногое сможет навредить ему еще больше. Нужно было идти на риск. Даже если его потом отдадут под трибунал и расстреляют, он понимал одно: его не осудят, пока он не доберется до реки.
Силы Безарина захватили мост через Везер в Ринтельне почти случайно. Это не было частью плана. Целью был и оставался Бад-Эйнхаузен. Но когда танки Безарина свернули к Ринтельну и покатились вниз по холмам, на связь вышел Даглиев и сообщил как хорошие, так и плохие новости. Ему удалось связаться с десантниками на восточном плацдарме в Бад-Эйнхаузене. Но у переправы продолжался жестокий бой, и он не мог провести бронетехнику через мосты, так как те простреливались прямой наводкой противником, расположившимся на высоте к югу. Противник не успел подорвать мосты, прежде чем десантники захватили плацдармы на обоих берегах, и теперь обстреливал их всем, что было в его распоряжении, пытаясь обрушить их или, по крайней мере, не дать никому пересечь реку. Похоже, их артиллерия все еще сохраняла боеспособность. Ее огонь прямой наводкой блокировал дальнейшее продвижение. Советские силы на обеих частях плацдарма не могли поддержать друг друга, и Даглиев подозревал, что скоро противник попытается контратаковать, потому что было глупо просто тратить время. Напряженность в голосе Даглиева успокоила уязвленное самолюбие Безарина, который ощутил прилив сил. Была проблема, требующая решения, а он был человеком, способным ее решить.