Возможно, это только мое мнение, подумал Чибисов. Мое ничем не оправданное эмоциональное суждение. Потому что Трименко был похож на меня по методам, похож в своей тяге к расчетам и технике, способной заменить человека там, где он не мог справиться. Наверное, теперь я просто чувствую себя еще более одиноким.
Чибисов постучал снова. Но из-за двери не последовало никакого ответа. Он хотел дать Малинскому выспаться. Но у него было важное сообщение от главного командования войск западного направления, а также некоторые политические слухи. Кроме того, на фронте нарастала новая проблема. Глубокие атаки сил НАТО уничтожали все больше систем разведки и, прежде великолепная картина поля боя, поставляемая Дудоровым, резко ухудшалась. Из-за потери многих станций технической разведки и все более мутнеющей обстановки, Чибисов ощущал себя человеком, беспомощно бредущим вперед с повязкой на глазах.
Чибисов решился войти. К своему большому удивлению, он увидел, что Малинский не спал. Старик сидел перед картой, глядя на мешанину своих и чужих войск. Несмотря на все усилия офицеров штаба, карта выглядела так, словно разноцветные отметки были просто высыпали на карту между границей двух Германий и Везером. Кое-где скопление вражеских отметок составляло нечто более или менее целостное. Например, немцы попали в огромный котел между Ганновером и лесами к югу от Люнебургской Пустоши. В других местах, мощные красные стрелки уверенно прорезали все более тонкие синие. В некоторых местах, они словно закручивались. Вражеские силы остались в тылу наступающих советских войск, прорвавшихся на максимально возможную глубину в тыл «синих». Чибисов запомнил, что нужно приказать кому-то из офицеров штаба придти и навести на карте порядок. На ней было столько пометок, что она не давала картину обстановки со всей прямотой и ясностью, требованиями, которые предъявлялись к командирской карте.
Малинский медленно повернул к нему голову. Чибисов подумал, что они оба были пленниками этой привычки размышлять в темноте. Он подошел к ярко совещенной карте.
— А, это вы, Павел Павлович, — сказал Малинский таким тоном, словно встретил знакомого на улице.
— Товарищ командующий фронтом, — Чибисов начал уходить в привычную броню формализма. — Для вас сводка от управления разведки Ставки Верховного Главнокомандования.
Малинский посмотрел на него. Из ярко освещенной зоны у карты лицо старика казалось серым, почти безжизненным. Не было недостатка в привычном ощущении интеллекта и достоинства. Но Малинский казался сильно постаревшим. Его кожа, глаза, просто здоровье, сильно ухудшились за последние несколько дней.
Чибисов ощутил прилив эмоций, которые он не мог выразить. Ему хотелось сделать еще больше для этого человека, облегчить то бремя, что так сильно давило на него. Но он не мог придумать приемлемого способа, как это сказать или сделать. Его всегда ужасала перспектива проявить любые эмоции. Всю свою одинокую жизнь он сдерживал самые тривиальные проявления человеческих слабостей.
— Товарищ командующий фронтом, разведывательное управление генерального штаба оповестило главное командование войск западного направления о том, что американские и британские военные запросили разрешения на использование ядерного оружия. По-видимому, этот запрос вызвал множество потрясений в НАТО касательно самого запроса, а также сроках применения ядерного оружия, если он будет ободрен. Как сообщается, руководство ФРГ болезненно реагирует на запрос. Возможно, пропагандистские передачи о Люнебурге возымели некоторый эффект, но в любом случае, никому не хочется, чтобы его родина превратилась в арену ядерной войны.
Чибисов ожидал, что упоминание о ядерном оружии вызовет у Малинского прилив сил, оживит его. Но старик только немного поднял брови, словно отхлебнув безвкусного чая.
— Нет признаков того, что использование ядерного оружия будет одобрено на этот раз, — продолжил Чибисов. — Дудоров убежден, что немцы сорвут принятие решения. Но мы должны принять меры…
— Садитесь, Павел Павлович, — сказал Малинский, перебивая его. — Присядьте на минуту.
Чибисов на мгновение застыл, будучи непривычным к тому, что его прерывают, даже Малинский. Затем послушно сел. Сигаретный дым витал в свете лампы, словно обозначая на карте дым от боев. Чибисов старался контролировать дыхание, подавляя недостаток, который мог сейчас ослабить его.