Мотострелки, задачей которых являлась охрана колонны, попытались развернуться и открыть ответный огонь. Начальника транспортных войск объяла надежда, когда он увидел разрывы на броне башен вражеских танков. Но те двигались дальше, будучи неуязвимы для оружия боевых машин пехоты.
Танки открыли ответный огонь из орудий по машинам сопровождения, уничтожая их с первого же выстрела.
Начальник транспортных войск приказал своему помощнику и водителю укрыться за деревьями, и сам присоединился к ним после того, как уничтожил имеющиеся у него на руках секретные документы. Трио укрылось в кустах, наблюдая панораму разрушения. Не поступало никакого сообщений о противнике, за исключением отрывочных данных о нескольких уцелевших очагах сопротивления. Но эта атака была слишком мощной. Мощной и организованной. Машины с боеприпасами и топливом взрывались такими мощными фейерверками, что танки противника замедлялись, а затем и ненадолго останавливались. Подчиняясь неслышимым сигналам, они давали залпы по драгоценным транспортам, а затем ненамного отходили, уклоняясь от взрывов, разворачиваясь, чтобы продолжить движение.
Брошенная машина начальника транспортных войск поднялась с земли на столбе огня. Водитель, залегший неподалеку в кустах, закричал от боли, поймав случайный осколок.
Вражеские танки двинулись на холм, пройдя всего в сотне метров от их укрытия. Большие квадратные боевые машины пехоты следовали за ними. Начальник транспортных войск попытался сосчитать их, но многие машины были либо скрыты за складками местности, либо просто плохо видны в слабом свете. Призрачные боевые машины растворились в темноте, направившись на север. Они двигались в странных построениях, и, казалось, управлялись неким сверхъестественным способом. Начальник транспортных войск знал, что противника не должно быть здесь, так далеко на севере, и он должен был передать эту критически важную информацию. Но его машина с рацией превратилась в тлеющую груду обломков.
Как только вой двигателей стих, он приказал помощнику присмотреть за водителем. И двинулся пешком в заполненную пожарами долину, осторожно прислушиваясь к взрывам оставшихся снарядов, озарявшими небо, словно сполохи молний. Хотя враг уже прошел здесь, грохот стоял такой, словно бой все еще продолжался.
Рация, подумал он. Только бы там осталась рация.
ДВАДЦАТЬ ДВА
Антон ощущал, как ситуация неумолимо рушиться. Американцы ударили по флангам бригады на несколько часов раньше, чем ожидалось, застигнув бригаду в самый уязвимый момент, когда ее подразделения оказались по обе стороны Тевтобургского хребта. После первых отрывочных сообщений в ближайшей роще был спешно создан командный пункт, где бы он мог иметь в своем распоряжении полноценные средства связи. Сообщения из подразделений, ведущих бой, были рваными и хаотичными, численность вражеских сил, помноженная на панические оценки, были совершенно фантастической. Тем не менее, некоторые обстоятельства были предельно ясны. Американцы обнаружили разрыв между передовыми силами двадцатой гвардейской армии, увязшей к юго-востоку отсюда, и большей частью сил сорок девятого корпуса, двигавшегося на запад и юго-запад так быстро, как только было возможно. Бригада Антона оказалась очевидной целью американской контратаки на левый фланг корпуса. Вертолеты или какое-то специальное оружие нанесли катастрофический урон его авангарду, а затем еще несколько подразделений сообщили об ударах по всей протяженности бригады. Из-за лихорадки Антон не мог понять общую картину американской атаки. Голова оставалась мутной. Он смотрел на спешно нанесенные на карту отметки и пытался разобраться в ситуации. Его бригада рассеивалась.
— Товарищ командир, — позвал его начальник штаба. — Разрешите обратиться?
Антон медленно повернулся к нему. Мгновение назад он даже не понимал, что кто-то стоит рядом. Он ощущал себя до позорного слабым. Начальник медицинской службы дал ему средство от лихорадки, но пока Антон не видел никаких признаков улучшения своего состояния. Сон, подумал он. Мне не станет лучше, если не выспаться.