Он опустил ноги на мокрую землю, крякнул и вылез из автомобиля. Затем постоял секунду, унимая боль в почках. И направился в сторону командного пункта, ища баланс между нежеланием мокнуть под дождем и вялостью своего тела.
Внутри палатки, маленький КП был светлым, оживленным и наполненным табачным дымом. Тревога уступила место ощущению комфорта и опыту, полученному за целую жизнь. Все было привычно: и еловый лапник от грязи на полу, и напряженные, усталые лица и запах металла от командно-штабных машин, образовывавших «кабинеты» по периметру палатки.
Персонал вытянулся. Шилко всегда любил эту небольшую дань уважения и, в тоже время, это все также немного его смущало.
— Садитесь, товарищи, садитесь.
Сержант наклонился, чтобы налить кружку чая из потертого самовара. Шилко знал, что это для него. Они были хорошими ребятами и хорошей командой.
— Ваш чай, товарищ подполковник.
Шилко заботливо взял чашку обеими руками. Это была еще одна мелкая радость жизни. Горячий чай в дождливую ночь во время учений. Армия не может действовать без чая.
Он опомнился. На сей раз это были не учения. Он вошел в машину управления артиллерийским огнем, в которой у поста управления капитан с волной набегающих на глаза волос склонился над новой автоматизированной системой управления огнем.
— Как успехи, Владимир Семенович?
Капитан поднял глаза. Его лицо было дружественным и доверительным. Шилко хотел, чтобы каждый из его офицеров так смотрел на подошедшего командира.
— Все нормально, товарищ подполковник. Просто обнаружили несколько сбоев в сети. Транспорт продолжает рвать кабели. Но КП каждой батареи функционируют нормально.
Шилко положил руку ему на плечо.
— Я на вас рассчитываю. Вряд ли такой старый медведь, как я, сможет разобраться во всем этом оборудовании.
Хотя сказал он с немалой долей шутки в голосе, Шилко был серьезен. Он понимал концепцию работы сети и знал теоретические принципы. Он был готов помочь своим подчиненным в той же мере, с которой ожидал помощи от них. Но от мысли, что ему самому придется сесть за один из этих маленьких пультов и претворять новейшие технологии в жизнь, ему становилось не по себе. Он подозревал, что растеряется. Поэтому он с радостью уступал дорогу молодым, и когда те демонстрировали отличные результаты, он был им благодарен и тогда уже мог посоветовать, как решить действительно сложную задачу.
Он подошел к начальнику штаба. Ромилинский с одним из лейтенантов сидели, согнувшись над заваленным картами, бумагами и таблицами столом. Лейтенант что-то вычислял на ГДР-овском карманном калькуляторе, который всегда казался самым ценным оборудованием в дивизионе.
Ромилинский поднял глаза. Шилко знал его достаточно хорошо, чтобы понять: за маской дисциплины скрывалась сильная напряженность.
— Товарищ подполковник, — сказал Ромилинский. — Как бы мы не делали, расчеты не сходятся. Посмотрите. Если мы выполняем каждую огневую задачу согласно нормативу, плюс расчетное оказание огневой поддержки по запросам войск, нам не только придется за сутки израсходовать больше снарядов, чем нам выделили на трое, но и физически не сможем выпустить столько. Командование дивизии требует невозможного. Они не знают, как работать с нашими системами и считают, что достаточно просто дать приказ, чтобы мы перепахали огнем хоть Луну.
— Хорошо, Василий Родионович, мы сделаем все возможное.
— Если мы будет полностью выполнять поставленные задачи, обеспечивая заданную плотность огня, достигая заданной вероятности подавления или уничтожения целей в каждой из поставленных нам задач, то ничего не выйдет. Расчеты не сходятся.
— Каждый хочет тяжелой артиллерии… — Сказал Шилко. Затем, уже более серьезным тоном спросил: — Но мы способны выполнить все задачи, входящие в план артиллерийской подготовки?
Ромилинский кивнул.
— Да, мы сможем.
— А остальное, — сказал Шилко. — Всего лишь вероятность.
— Но мы должны, хотя бы минимально, учитывать все вероятности.
— Не беспокойтесь. Как-нибудь справимся. Тем более, если у нас останутся нерасстрелянные снаряды, с учетом тех, что нам завезли вчера, нам не хватит транспорта, чтобы перевозить их, когда мы двинемся за остальными частями.
— Но что делать, с тем, что мы не сможем выпустить столько снарядов в установленные сроки?
Шилко оценил нервный энтузиазм Ромилинского. Он любил, когда его начальник штаба так обо всем беспокоился.
— Я верю в вас. — Сказал Шилко. — И вы заставите все это работать, Василий Родионович. Теперь скажите мне, Давыдов наконец-то вытащил свою батарею из грязи, или нет?