Помимо враждебности большинства командного состава к власти, в последнее время — отмечает сводка— стали наблюдаться явления, чрезвычайно обеспокоившие и военное ведомство и коммунистическую партию:
1) Уход под разными предлогами старых опытных офицеров из армии[122], что вызывается ухудшением условий жизни, вследствие уменьшения пайков и несоразмерностью получаемого жалованья с дороговизной жизни».
В подтверждение своих слов доклад цитирует статьи из «Правды», из «Известий», рисующие бедственное положение командного состава.
«2) Все растущее отчуждение командного состава от красноармейцев. Старые офицеры мало помалу начинают возвращаться к прежним привычкам и навыкам, что вызывает резкое недовольство среди коммунистов».
Это утверждение обосновывается в докладе цитатами из журнала штаба XI армии «Красная Звезда» и «Политработника». Из текста видно, что. вся информация об «отчуждении» заимствована из наших же органов печати и лишь соответственным образом обработана и подтасована. Но дальнейшие строки — результат агентурной работы белых:
«Рознь между рьяными коммунистами-комиссарами и командным составом ставит последний в чрезвычайно тяжелые условия жизни и работы. Имея возможность и право поддерживать в частях в строю строгую дисциплину, командир части становится беспомощным, как только он выходит из строя. Зачастую солдаты-коммунисты вне строя третируют своих командиров и подвергают их оскорблениям.
С другой стороны, военные комиссары имеют власть, равную командирам: без их утверждения недействительны даже оперативные приказы, но ответственность за настроение части, за успешное ведение операции падает всецело на командира. Поэтому, всякое недовольство командиром, даже личное со стороны комиссаров, грозит первому неминуемым расстрелом. Благодаря этому, большинство офицеров забито, морально подавлено, относится к своим обязанностям часто формально, преследуя лишь одну цель — спасение своей жизни…
Большинство старого офицерского состава страдает нравственным маразмом: люди отважные, неоднократно рисковавшие на войне своею жизнью, дрожат из боязни попасть в чека. По свидетельству компетентных лиц, офицеров, готовых пожертвовать собой, чрезвычайно мало.
Разлад между офицерским составом и коммунистами вызвал со стороны последних стремление спешно обновить командный состав. В августе, в дополнение к прежним распоряжениям, вновь был издан приказ революционного военного совета за № 504о продвижении коммунистов на высшие командные должности и совершенно секретная инструкция об очистке армии от буржуазного элемента»[123].
3) «С другой стороны, в офицерском составе Красной армии происходит раздвоение между старыми офицерами и красными командирами большевистской формации, принимающее определенную враждебность.
Следует, однако, отметить, что сторонники борьбы с большевизмом в среде Красной армии весьма немногочисленны и комплектуются, главным образом, из младшего командного состава. Высший же командный состав остается вполне лоялен Советской власти.
Исключение составляют некоторые старые красноармейские начальники-авантюристы, плохо мирящиеся со всякой организацией и дисциплиной, способнее при случае выступить против большевиков, увлекая за собой красноармейцев. К таким типам, в роде Махно, Григорьева, Думенко, Миронова, принадлежат и поднявшие летом возмущение — командир бригады 16 кавалерийской дивизии Маслаков, командир бригады 16 кавалерийской дивизии Захарченко, командир дивизиона 32 кавалерийского полка Павличенко, — все входившие в состав 1 конной армии Буденного».
Во всех почти положениях и утверждениях приведенной зарисовки «с натуры», написанных столь безапелляционно и, казалось бы, убедительно, компетентный читатель сам без труда подметит фальшивые тона и неверные краски.
Не может не удивлять прежде всего грубость рисунка: с одной, стороны командный состав «определенно враждебен» власти, с другой стороны он — «вполне лоялен»; теперешний читатель невольно останется в недоумении, что же в конце концов представлял собой командный состав Красной армии в 1921 году? Далее, вывод о «все растущем отчуждении командного состава от красноармейцев» представляет ни что иное, как пересказ тех опасений, которые в это, примерно, время были предметом публичного обсуждения в нашей повременной военной печати.