– Мать. Больше некому.
Усманов закатил глаза и выдохнул.
Дверь приоткрылась, и недовольный голос Воеводина произнес:
– Артем. Выйди на минуту.
Усманов с облегчением вылетел в коридор.
Воеводин был хмур и в глаза не смотрел
– Ну, что у тебя, – спросил он.
– Безумие. Нашли бомжа по отпечаткам пальцев на сигаретной пачке. Судя по всему, последним убитого видел именно он. Теперь сидит, сказки рассказывает. Бабы лесные и все такое. Фольклор.
– Фольклор? Так может он и убил? И идола изготовил?
– Он еле ходит. Руки трясутся. Ноги трясутся.
– Может, притворяется? Среди бомжей такие артисты бывают, любого проведут.
Усманов с сомнением глянул на сидящего в допросной старика.
– Проверь его получше на всякий случай, – сказал Воеводин. – И у меня к тебе дело. Политов пропал. Должен был утром отчет по символам отправить. А теперь не отвечает.
– Да в запой наверняка ушел, – хмыкнул Усманов. – Говорил я вам.
– Нет. На него это не похоже. Пошли кого-нибудь по его адресу. А лучше сам поезжай.
Усманов замотал головой.
– Сам никак не могу. Дел по горло.
– В общем, реши проблему, – Воеводин хлопнул его по плечу.
Мимо них пробежал один из помощников с вытаращенными глазами.
Дальше по коридору вдруг послышался шум, громкие голоса. В приемной забегали люди.
– Эй, – крикнул Воеводин. – Что происходит?
Помощник обернулся.
– У нас еще один труп, товарищ полковник! Только что сообщили!
Глава 6. Свастика
Памятник Жюлю Верну, летящему на воздушном шаре, установили лет пять назад на улице Заломова, там, где она выходила на открытое пространство с видом на Нижегородскую Ярмарку и Стрелку с собором Александра Невского и футуристической громадой нового стадиона. Один из «открыточных видов», что называется. Ушлые люди несколько раз пытались свинтить памятник и сдать его на металлолом, но быстро понимали, что это бесполезно. Жюль Верн с воздушным шаром были сделаны из выкрашенного в бронзовый цвет пластика. Рядом находился отель, и камера над входом в его ресторан была направлена в нужную сторону.
Воеводин молча указал на нее пальцем, и один из оперов тут же убежал к подъезду.
Розовая брусчатка вокруг памятника была разворочена. Невдалеке виднелись штабеля новой брусчатки.
– Очередной плиточный ремонт, – хмыкнул Усманов, натягивая перчатки.
У парапета курили человек пять гастарбайтеров в оранжевых строительных жилетах.
– Кто обнаружил тело? – тихо спросил Воеводин. – Они?
Участковый мотнул головой.
– Нет. Дамочка из соседнего дома. С собакой прогуливалась. А эти с полчаса назад подошли. Хотели продолжать плитку укладывать. Я не пустил.
– А кто же опознание проводил? Мне сказали, он из их бригады.
– Да. Эльмуродов Алишер Акрамович. Бригадир. Я вызвал представителя подрядчика. Он и опознал. Этим лучше не видеть.
Воеводин посмотрел на участкового.
– Почему?
Тот молча показал на памятник, многозначительно приподняв брови.
Тело жертвы сидело в корзине воздушного шара у ног пластикового Жюля Верна. Если бы не видневшийся в проеме кусок оранжевого жилета, его было бы сложно заметить. Осматривавший труп судмедэксперт посторонился.
– Предварительно, рассекли горло. Чем-то очень острым и длинным, – сказал он. – Я бы сказал саблей. Или кинжалом.
Бригадир плиточников Алишер Эльмуродов сидел, прислонившись к стенкам корзины, и был бы похож на мирно спящего, если бы не запекшаяся полоса на горле и не отрубленные руки.
Руки лежали тут же, на дне корзины.
Смуглое лицо жертвы было поднято вверх. На лбу чернел крупный символ с потеками крови. Шестилучевая вписанная в круг свастика.
– Проклятье, – прошипел Воеводин и обернулся к Усманову. – Где Политов? Срочно ищи и сюда его! Мария! Ты видела своего бывшего?
Маша помялась, прежде чем ответить.
– Нет, со вчерашнего вечера.
– Давайте живо ищите. Иначе я вас самих гуглить языческие символы заставлю.
– Тут нечего гуглить, Александр Владимирович, – сказала Маша. – Это или громовик, знак Перуна. Или коловрат с солнцеворотом. Они чем-то отличаются, но я не помню, чем. Один из главных языческих символов. Местные нацисты лет десять назад любили его на заборах рисовать.
– Вот-вот, – сказал участковый. – Я потому гастеров сюда и не пустил. Незачем им знать, что их товарища нацики прибили.
Воеводин посмотрел на хмурых среднеазиатских работяг.
– Нацики или не нацики – это нам еще предстоит выяснить, – сказал он. – Но если вы, товарищ участковый, собираетесь и дальше работать с оглядкой на чувства гастарбайтеров, вам лучше посидеть дома. Коронавирус все-таки.