Пожалуй, горше всего осознавать, что в момент, когда Лысенко глубокомысленно вешал студентам старейшего университета России о чудовищных домыслах, в зале не стоял гомерический хохот, и что студенты в подавляющем большинстве верили правдоподобности всего, что говорил с кафедры великий академик. Лишь немногие из них (а может быть, кто-то из преподавателей) пытались робкими записками выразить сомнения в истинности сказанного.
На помощь видопередельщикам растений срочно шли микробиологи. Уже через 10 дней после окончания Августовской сессии ВАСХНИЛ В. Д. Тимаков и Н. Н. Жуков-Вережников опубликовали статью111, в которой утверждали, что и в мире мельчайших обитателей планеты идет процесс «порождений»: одни виды бактерий и вируеов якобы порождают другие виды. Через месяц после сессии на заседании Президиума Академии медицинских наук СССР эти взгляды поддержал как передовые известный ученый-онколог Л. А. Зильбер, обвинивший западных ученых в том. что они не пожелали признать приоритет советской науки в этом вопросе и «даже утверждали, что русские ученые получили не превращение [видов], а загрязнение эксперимента»112. Возможно, Зильбер, которого трижды арестовывали и который много лет провел в застенках, решил больше не испытывать судьбу и не перечить власть имущим хоть в этом вопросе. Но ведь другие люди говорили подобное вполне искренне и не без горячего блеска в глазах.
В 1949 году Г. М. Бошьян (ниже мы расскажем о его деятельности более подробно) описал превращение не видов или родов, а, ломая все «предрассудки» ученых, переход вирусов (неклеточных форм) в микроорганизмы (клеточные формы) через стадию кристаллов86. Возможность перехода одних видов микроорганизмов в другие излагалась и в брошюре С. Н. Муромцева — микробиолога и кадрового офицера НКВД, лично избивавшего академиков Д. А. Зильбера и П. Ф. Здродовского во время их «отсидки» под его началом и проводившего на заключенных «эксперименты», в ходе которых на людях испытывали смертельные яды. Вся работа была строжайшим образом засекречена, и мы узнали о поисках ядов с целью их дальнейшего использования для умерщвления политических противников и для диверсионных операций только в конце 80-х — начале 90-х голов из нескольких публикаций в российской печати. Позже Муромцев был переведен из разряда тюремных начальников в начальники иного рода: его сделали директором академического Института имени Н. Ф. Гамалея, а в 1948 году он без выборов получил из рук Сталина и Лысенко звание академика ВАСХНИЛ. Теперь он отрабатывал гонорар академика публикуя бредовые измышления114.
Использовали лысенкоисты также заблуждения биохимиков. Профессор Московского университета А. Н. Белозерский (в будущем вице-президент АН СССР) опубликовал статью, в которой сообшил, что на определенных этапах развития клеток в них вроде бы исчезают молекулы ДНК (как стало ясно позже, ДНК — носители наследственных структур, генов), а вместо них появляется другой тип нуклеиновых кислот — РНК115. Лысенко тут же публично расхвалил эту работу как вполне подтверждающую его выкладки на новом — биохимическом уровне дескать, вот и одни типы молекул могут превращаться в другие типы. (Позже вывод о замене ДНК молекулами РНК не подтвердился.)
Замахнувшись на дарвинизм как на отсталое и неверное в своей сути учение, Лысенко внес путаницу в умы тех многочисленных научных деятелей в СССР, которые привыкли за годы советской власти безоговорочно подхватывать любую «истину», исходящую от официальных авторитетов, даже если в глубине души и не очень-то в нее верили. Многие сразу же поспешили сообщить, что эволюционное учение Дарвина «в данное время представляет лишь исторический интерес» (Веселовский, 1952); что «эволюционная теория происхождения новых видов путем медленных, постепенных изменений отвергнута советской наукой на основе замечательных исследований академика Лысенко, разработавшего новую теорию видообразования» (П. Г. Иванова, 1953); что «Ламарк и Дарвин глубоко заблуждались» (С. Аверинцев); что «нет никаких оснований давать учащимся эту часть теории Дарвина. Учащиеся должны изучать новую теорию видообразования» (Мельников, 1952) и т. д., и т. п.
Мы, русские, очень часто употребляем такие выражения, которые в благоустроенных странах уже давно вышли из употребления… Так, например, сплошь и рядом случается в нашем домашнем быту слышать: такой-то «выскочил», а следом за тем: такой-то «полетел»; или: такой-то «пролез», и потом — такой-то «шарахнулся».
И это говорится в применении не к грибам или клопам, а в применении к так называемым «баловням фортуны».
Прием протаскивания своих клевретов в большие начальники применялся всеми временщиками испокон веку. Использовал его, как мог, и Лысенко. Когда в 1948 году готовился Сталинский план преобразования природы — гигантский проект посадки лесов на территории европейской части СССР (так и не оправдавший сталинских надежд на спасение от засух с помощью закладки лесов), Лысенко использовал некоего Е. М. Чекменева для пропаганды и внедрения приказным путем предложенного им метода «гнездовых посадок леса». Лысенко удалось тогда протолкнуть его на должность начальника Главного управления полезащитного лесоразведения при Совете Министров СССР. Должность эта была равноценна посту министра.
Теперь, спустя два года, Лысенко снова прибег к тому же нехитрому приему: для насильственного утверждения правоты идеи о порождении одних видов другими был возведен в высокую должность еще один лысенкоист — В. С. Дмитриев. Он был продвинут на высокий пост начальника Управления планирования сельского хозяйства Госплана СССР.
В распространении лысенковских нововведений Дмитриев в конце 40-х — начале 50-х годов играл решающую роль. Его должность была исключительно важной. По рангу своему она превосходила ранг министра, так как начальник отдела Госплана СССР курировал сразу несколько министерств и они зависели от него, а не наоборот. Было известно, что даже в тех случаях, когда против каких-либо деталей планов Лысенко робко возражали другие руководители сельского хозяйства, Дмитриев неизменно приходил к нему на выручку. Поэтому сам Лысенко без помощи Дмитриева и подобных ему мало что мог бы сделать, а значит, ответственность за все промахи в сельском хозяйстве ложилась на них в еще большей мере, чем на Лысенко — президента ВАСХНИЛ (данный пост по «табелю о рангах» приравнивался лишь к заместителю министра).
Дмитриев был связан с лысенковским кланом много лет. На Августовской сессии ВАСХНИЛ 1948 года он выступил с речью, в которой под аплодисменты вновь назначенных академиков клеймил и генетиков (в особенности И. А. Рапопорта), и эволюционистов (И. И. Шмальгаузена), и почвоведов (А. А. Роде и В. А. Ковду), и лесоводов (противников гнездового способа посадки леса), и картофелеводов (возражавших против летних посадок по методу Лысенко), и противников травопольной системы земледелия Вильямса, и тех, кто возражал против подзимних посевов зерновых по стерне в Сибири, и даже тех, кто не понимал «преимуществ» ветвистой пшеницы по сравнению с обычными пшеницами и замены озимых пшениц яровыми на Украине и яровых озимыми в Сибири, где, впрочем, последние дружно вымерзали116.
Дмитриев призывал к тому, чтобы Академия сельхознаук обратилась к «Академии наук СССР с просьбой посмотреть на свои институты, освежить явно затхлую и реакционную атмосферу, которая образовалась в некоторых институтах Академии наук»117, что и было претворено в жизнь и, как известно, закончилось массовым террором в биологии.