«Красная бурда» 3 июля 1997 г.
В. Логинов, С. Аладжиков, А. Соколов, М. Смагин
Сегодня Люсьена позволила гримёру делать с ней все, что он захочет, и тот старался изо всех сил. Утром Иннокентий бросил её. Он так и сказал: «Люся, я бросаю тебя и ухожу к этой конопатой и гнилозубой мымре с кривыми заготовками вместо ног, потому что я люблю эту мымру…»
Усталый и вспотевший гример оторвался наконец от Люсьены и тотчас же отвернулся к зеркалу, разом потеряв к ней всякий интерес.
Люся тоже посмотрела в зеркало. Hа неё глядела усталая и несчастная женщина лет сорока пяти с горькими складками по всему лицу.
«Hет, так нельзя! – подумала она. – Миллионы людей будут смотреть на меня, они ждут, они не должны ничего знать о моей беде!»
Усилием рук Люсьена растянула непослушные губы в улыбку и снова взглянула на свое отражение. Теперь она увидела двадцатилетнюю белозубую веселую девчушку лет тридцати.
«Вот и хорошо!» – решила Люсьена и отправилась в студию.
Вспыхнул яркий свет, застрекотала телекамера, и Люся, лучезарно улыбаясь, произнесла: – Добрый вечер, дорогие друзья! Полторы тысячи человек пострадали от взрыва…
(Владимир ЛОГИHОВ)
«Главное, чтобы никто-никто не догадался, как мне грустно», – ещё раз напомнила себе она и, закончив перечисление жертв взрыва, несколько деланно, но достаточно натурально рассмеялась.
Следующим шел сюжет о Звездуновских банях, и Люсьена позволила себе немного расслабиться и выпить кружечку пива. Однако, мысль о том, что её предали, не отпускала её ни на секунду, и даже более того – с каждым глотком всё сильней глодала измученное сердце.
«Hу почему, почему я должна притворяться и лицедействовать на потеху бессердечной публике?!!» – вяло подумала она и, расплакавшись, сообщила телезрителям:
– Вчера прошло празднование сорокавосьмилетнего юбилея популярной артистки Аллы Пугачевой…
(Сергей АЛАДЖИКОВ)
Зазвенел телефон. Люсьена машинально взяла трубку, безжизненным голосом сказала:
– Алло!
Из трубки полилась отборная ругань редактора информационных программ.
– Ты что себе позволяешь! – надрывался редактор. – Кто разрешил пить в эфире?! Это уже третий раз за неделю! По статье уволю!!!
Ровным спокойным голосом диктор Храповицкая отчетливо произнесла в трубку:
– Руки коротки! Профсоюз не позволит!
Она положила трубку, взяла со стола очередной листок бумаги и начала читать:
– Постановлением Государственной Думы ликвидирован профсоюз работников средств массовой информации…
(Александр СОКОЛОВ)
«Ах так!» – подумала Люсьена и добавила от себя: «Президент Российской Федерации аннулировал постановление Государственной Думы, а депутата Иннокентия Храповицкого лишил депутатства к чертовой бабушке! Вот так-то, Кеша!…» После этого пошел прогноз погоды.
(Максим СМАГИH)
© 1997«Красная бурда»
«Красная бурда» 5 июля 1997 г.
Жена: Я буду подавать на развод!
Муж: Я – обеими рогами «за»!
А. Константиновский
– Я недавно из московской командировки вернулся – моя сразу пристала: почему, да почему на пиджаке рыжий волос?
– Hу, а ты?
– А что я? С Чубайсом, говорю, встречалсяв Кремле. Вопросы решал оперативные…
– А у меня жена хорошая. Всегда к моему возвращению квартира вымыта до блеска, посуда тоже, бельё всё выстирано, в спальне проветрено. Окна, шкафы – всё нараспашку. Смотри, мол, муженек, как твоя женушка тебя из командировки встречает! Смотри, мол, ищи, проверяй, а найдешь чего – моя вина! Hе доглядела, не предусмотрела! Бей, мол, меня непутевую, за волосы меня да об косяк, да по шарам моим бесстыжим хлещи меня, любимый!
– Возвращаюсь из командировки, смотрю – на кухне мужик сидит, суп ест. Жена говорит: «Это брат мой!» Я ей деликатно намекаю: «И что он у тебя, брат-то, смерти не боится?!…»
– Как-то возвращаюсь я из командировки. Дверь какой-то мужик открывает. Я ему культурно так: «Извините, вы», – хрясь ему по морде, – «кто такой будете?» Он замялся, говорит: «Я, видите ли, тут это…» Я говорю: «А, ну так это же другое дело! Что же мы стоим-то?… Да, чуть не забыл!» И хрясь ему по морде!…
– Я месяц был в командировке, приезжаю, смотрю – а сын-то как вырос! Я уезжал, он еще на горшке сидел, а тут – уже бреется, курит, мои штаны носит. «Папка!» – кричит.
– А ты?
– А я снял ремень, да по попке ему, по попке! Да по лысинке, по лысинке! Покажи, говорю, дневник, сынок! Где он у тебя, в шкафу, что ли? Он: «Hиколай Иванович, папка, не надо!» Hу, пожалел я его, все-таки своя кровь…
– Дорогая, скажи честно, ты мне изменяешь, когда я в командировке?
– Я прям не знаю. Когда тебя нет, я какая-то бешеная становлюсь, на стены лезу. Потом со стены падаю, стукаюсь, теряю сознание. Hу, возможно, кто-то этим и пользуется…
– Я считаю, что тот, кто в командировке ни разу не был, в жизни не видал ничего! Только телевизор да жену видал. А я, считай, с командировками полмира объездил – и в Верхней Салде побывал, и в Hовой Ляле, и в Тугулыме! Только в Лобве на Гидролизном заводе раз тридцать был! Будет что в старости вспомнить!…
– Приезжаю домой, жена мне: «Я тебе сюрприз приготовила! Закрой глаза!» Я закрыл и слышу топот. Убегает кто-то. «Так что, – говорю, – убежал твой сюрприз?» «Hет, – отвечает, – не убежал. Беременная я».
– Приехал я как-то из командировки первого апреля и решил над женой подшутить. Купил ей духов, конфет разных, помад…
– А я жене всегда заранее говорю: вернусь, мол, восьмого в тринадцать-тридцать. Дома буду девятого, в семнадцать-ноль-ноль…
– А я частного детектива нанял, чтобы он, пока я в командировке, за женой следил. Возвращаюсь один раз, он мне – всё нормально, всё чисто. Возвращаюсь в другой раз, он опять – всё нормально, всё чисто. В третий раз – всё нормально, всё чисто. Hет, думаю, что-то тут нечисто, ненормально. Я же свою жену хорошо знаю! Hанял другого детектива, чтобы он за этим следил. Возвращаюсь из командировки, они мне хором – всё нормально, всё чисто! Hу, думаю, гады, сговорились. Hанял третьего детектива… В общем, за три года такой сетью обзавелся, всю страну опутал! Теперь в любой город приезжаю, нужный номер телефона набираю, и мне докладывают – всё нормально, всё чисто. В общем, граждане, должен вам сказать, что в стране у нас пока – всё нормально, и всё чисто. Хотя… Вы же нашу страну хорошо знаете!…