Когда медработник закончила священнодействия с пробирками, препаратными стёклами, реактивами и кровью, доктор извлёк из кармана помятый в схватке с Эльвирой сложенный вчетверо лист голубой бумаги.
- Вам привет от фрау Мюллер, - протянул письмо Эрне, - здесь, кажется, как всегда, её пожелания.
Фрау Кюль сняла перчатки, развернула лист. Прочла и рассмеялась:
- Ваша зазноба...да, да...все в курсе ваших отношений. Не смущайтесь так, всё естественно...так вот ваша зазноба неисправима. Ей снова понадобились волосы на шиньон. У девочки, что не говорите, завидные кудри. Как вы только умудряетесь отыскивать подобные экземпляры. А кожу - на какой-то футляр. Ей видней.
- Однако, - немка вернулась к препарационному столику, - с кожей придётся обождать...
Особая элитная лаборатория крови и органов, организованная ещё до войны, занималась не только анализами, делаемыми по заказу от персон, пожелавших подчас остаться инкогнито. Она была оснащена самым передовым приборно-аппаратным оборудованием, холодильными камерами, современной операционной и процедурной и химреактивами, представляющими гордость немецкой медицины и химической промышленности, - она являла собой не что иное, как оптово-розничного поставщика ценных биологических материалов: крови и органов.
Первая пользовалась небывалым спросом, особенно во время боевых действий.
Вторые, считающиеся больше сопутствующими материалами, приобретались в основном в целях экспериментальных.
Для рядовых Германской армии годилась кровь, качаемая в концентрационных лагерях.
Кровь, собираемая в специальной лаборатории, предназначалась для элиты и командного состава, но чаще к ней прибегали ради омоложения, чем по медицинским показаниям.
Лаборатория едва справлялась с заказами. В клиентуре отбоя не было, поэтому доноров приходилось искать всеми возможными путями.
Глава 9
- Новенькая.
- Девочка.
- Симпатишная.
- Лет десять.
Словно мячик для пинг-понга, слова, произнесённые шёпотом, перебрасывались от одной стены до другой. От одной кровати - к другой.
Всего их, металлических, обтянутых мягким пластичным материалом и туго натянутыми днищами, поверх которых на клеёнчатых матрасах. застеленных простынями, под серыми байковыми одеялами лежали дети, было восемь штук.
Кровати стояли поперёк боковых стен помещения, в торце которого находился круглый столик, ввинченный в пол; вокруг столика стояли круглые же и тоже намертво прикреплённые табуреты. Над ними серело зарешечённое окошко, достаточное, чтобы пропускать свет в ясный погожий день.
Под потолком горела лампочка - синяя днём и жёлтая - ночью.
По меркам обитателей помещения, похожего на больничную палату, новенькой досталось одно из двух комфортабельным мест - у дальней от коридора стены, от которого палата не была ничем отгорожена. Распахнутые в проходе настежь полупрозрачные занавески намекали на то, что за обитателями палаты тщательно наблюдают.
Каждые пару минут мимо проходил человек в военной форме. В его обязанности входило внимательно смотреть за тем, что происходит в палатах, расположенных вдоль коридора в шахматном порядке.
Голова - влево, голова - вправо.
- Где я? - Эльвира открыла глаза, приподнялась на локтях и осмотрелась.
Вопрос повис в воздухе.
Девочка повернула голову и уставилась на бритого мальчика, лежащего на соседней койке и глядевшего на новенькую карими глазами.
- Где я? - переспросила Эльвира, обращаясь к нему конкретно.
- Тихо. Говори шёпотом, - мальчик почти не разжимал губ, - ты...мы...тебе повезло, нам, повезло. Мы - самые счастливые здесь люди. Нам выпала честь...Мы проживём столько, сколько сможем...