- Как же, как же. Отца вашего помню хорошо. А вы, стало быть, его дочь...Времена идут. Дети взрослеют, - не понятно было, признал ли Генрих Анатольевич или же нет в стоящей перед ним женщине ту, которую видел давным-давно.
- Мы с Катериной вместе играли.
- Аааа...Присядьте, фрау.
- Я беременна, доктор. Плохо себя почувствовала на улице, - Бронислава осталась стоять.
- Да что же я? Пройдёмте в кабинет. Мне нужно срочно вас осмотреть,- доктор засуетился. - Старый трухлявый пень.
Продезинфицировав руки и тщательно осмотрев женщину, Генрих Анатольевич вынес вердикт:
- Вам бы срочно в клинику.
- Нет, доктор. В клинику мне нельзя. Сделайте что-нибудь сами, прошу вас.
- Оставим расспросы на потом. Сейчас я дам вам препарат и сделаю укол. Вы поспите. В это время я наведаюсь в аптеку, если там не будет нужного лекарства...что же...у меня неплохие связи. Мой долг врача не позволяет бросить вас в такую минуту.
У доктора Хауса не было широкой постоянной практики. Изредка подкидывал ему клиентов доктор Шварц. Но как эта молодая женщина из Литвы оказалась с ним знакома? Шварц имел прямое отношение к гестапо.
Сам Генрих Анатольевич покинул родину как раз накануне дела учёных, узнав о намечающихся репрессиях от высокопоставленного знакомого. Ему разрешили выезд из СССР с семьёй во Францию на конференцию. Жена его была акушеркой, а единственная дочь, поздний ребёнок, - работала интерном после окончания медицинского вуза. Сам Генрих Анатольевич Хаузеров считался высококлассным специалистом.
Но обратно они не вернулся. Чтобы замести следы и скрыться от зоркого ока чекистов, переехали в Германию, где обосновались, выправив с помощью председателя союза медицинских работников паспорта, по которым Генрих Анатольевич и члены его семьи стали носить фамилию Хаус. И вот теперь его отыскали. Однако на русскую разведчицу Полянская меньше всего походила, скорее на несчастную, которой требовалась его помощь.
Ни чекистов, ни коммунистов Генрих Анатольевич недолюбливал.
С Полянским довелось одно время работать вместе в больнице и сослуживец оставил о себе хорошее мнение. Пару раз собирались они семьями на знаменательные торжества. Жили неподалёку. Полянский был моложе лет на десять. Но их объединяла медицина и безответная любовь к одному делу.
И вот сейчас дочь Полянского находится в плачевном состоянии и спит в постели его жены, умершей два года назад от неоперабельного рака.
На вид женщине тридцать-тридцать пять.
Выполнив свои предписания и подождав, когда женщина погрузится в сон, доктор спустился в аптеку. На счастье, нужное лекарство оказалось, хотя и недостаточно. Договорившись с аптекарем о скорой поставке недостающего количества, доктор Хаус вернулся домой.
Нажарив котлет, отварив картошки, заварив чаю, Генрих Анатольевич сел напротив спящей и стал ждать её пробуждения.
Действие препарата было рассчитано на два часа крепкого сна, но, с учётом состояния пациентки, может продлиться дольше. За это время в организме пациентки должна наступить стадия временной стабилизации.
Можно, конечно, сделать ей аборт. Но есть шанс сохранить ребёнка. Тем не менее, нужно бы задать сокровенный вопрос.
- Где я? - Бронислава широко распахнула глаза, порываясь встать.
- Осторожно, милочка, осторожно. Давайте-ка я вас ещё разок осмотрю. А потом накормлю.
Руки у доктора, несмотря на его преклонный возраст, были ловкие, прикасания аккуратные. Генрих Анатольевич пощупал живот, посмотрел выделения, провёл влагалищные манипуляции и остался удовлетворённым.
Помог Брониславе устроиться удобно в подушках, принёс на подносе еду.
Видя, с какой жадностью молодая женщина набросилась на котлеты, упрекнул себя: нужно бы было раньше догадаться, что она голодна, и убедился во мнении, что что-то у Полянской разладилось в жизни.