– Семеныч! Очнись! Какие, к чертовой матери, авианосные группы? Какие еще крейсера прикрытия и эсминцы разведки?! Или группы обеспечения?! У нас на все это великолепие денег нет, флотоводец ты хренов! Ты посчитал, хоть приблизительно, сколько нам придется заказывать деталей, материалов и чертежей на это вот все?
– Сам сказал – я стратег! И военный гений. Деньгами ты у нас рулишь.
– Креды рулят всем! В том числе и военными кораблями. Я даже прикидывать не буду, в какие миллионы влетит твоя идея. Одно скажу – у нас их нет и будут они не скоро. Поэтому нам твое видовое разнообразие нафиг не нужно.
– А что нужно?
– Нужна одна модель. Максимально простая в производстве. Дешевая. Универсальная. Эффективная. И желательно чтобы на все ее детали и модули у нас чертежи были. Значит делаем так, я сажусь за чертежи нашей основной боевой машины. А ты лети к Фабрикатору и начинай модули для Верфи клепать. Там ресурсов уже накопилось достаточно.
– Ладно, погляжу, что ты наваяешь, – Гриша явно обиделся на то, что его труды пошли прахом. Скорее всего он кривил душой, когда говорил, что накомандовался. Как пить дать, Семеновичу хотелось нацепить большую белую фуражку, назваться адмиралом и повести в бой дивизии эсминцев и крейсеров.
Семенович поднялся на орбиту и ворочая выходящие из Фабрикатора блоки, злорадно думал, как он будет издеваться над концептом боевой машины Егора. Нет, бывший главный инженер Балтийских верфей умел сделать из навоза конфетку. В конце двадцатого века российский флот пережил не очень приятные моменты и только благодаря таким профессиональным и самоотверженным людям как Егор Филимонович, остался на плаву. В прямом смысле этого cлова. Но все же Егор – работник кабинетный, а у Семеновича за плечами полвека службы на боевых кораблях.
Фабрикатор по размеру был меньше Верфи, поэтому выдавал он будущее строение отдельными блоками-модулями, которые Грише приходилось в прямом смысле слова таскать на руках, используя реактивный ранец. Первыми были «напечатаны» две трубчатые фермы, которые позволят скрепить между собой Фабрикатор и Верфь в единый производственный комплекс. Следующими из зева Фабрикатора вылезли широкие панели, из которых Семенович собрал «стол» – площадку на которой и будет в дальнейшем создаваться корабль. Дальше вышли блоки управления и питания. От складов с ресурсами Гриша прокинул конвейерную линию, чтобы не носиться с слитками в руках. Ну и вишенкой на торте было создание двух рук-манипуляторов, которые буквально по молекулам собирали космические суда.
Сборочный стол Гриша сделал не очень большим, как раз таким, чтобы можно было произвести корабль типа «Бестии» и не больше. Работал он в тени от планеты и успел закончить как раз в тот момент, когда светило показалось из-за ее силуэта. Несмотря на автоматически включившуюся систему кондиционирования в скафандре, Семенович взмок. То ли от трудов, то ли от подскочившей температуры. Но вопреки усталости и грузу навалившихся проблем, он застыл на полпути к «Бестии».
– Вот это картинка! – восторженно проорал он, глядя на то, как атмосфера планеты загорается настоящим жидким золотом, – обалденно!
Чернота, усыпанная тысячами звезд, пламенеющая звезда, выглядывающая из-за планеты… во всем этом был такой объем, такое величие, что Грише хотелось вопить от восторга. И до него вдруг дошло…
– Старик! – закричал он с порога центра управления, – я понял! Нам круто… нет, просто нерелально повезло! Главное быть, а не казаться, а здесь у нас есть шанс жить по-настоящему! Чувствовать всей кожей… ого! Это что еще за уродливая хрень?!
Посреди зала крутилась голограмма творения Егора. Для полетов в космосе аппаратам не нужны обводы, свойственные морским кораблям и самолетам. Всякие там симметрии, аэро и гидродинамика, пропорции – это все лишние. У вакуума нет сопротивления движению, нет плотности. Бери себе любые формы и лепи. Именно слово «лепи» больше всего подходило к созданному Егором кораблю. Как будто бы он взял два кирпича, один побольше, другой поменьше и прихлопнул друг к другу. А потом прикрутил к крупному кирпичу башенку с пушкой.
– Как ты эту жуть назвал?
– «Проект-1». Я с названием особо не заморачивался, – признался Филимонович, – тут дело в функционале…
– А где красота?! Где эстетика?! Помнишь мой «Безупречный»?! Вот это стиль, вот это грозная мощь! Посмотри и обосрись, вражина! А у тебя что – прослезись?!
– Слушай, мы среди инопланетян. У них могут быть какие угодно критерии красоты! Нам же надо получить максимально универсальный аппарат, – защищал свою идею Егор.